Трое ребят окружили нервно растиравшего пальцами шею Мамаева.
– Вы допускаете ошибку! – хрипло проговорил тот, обращаясь главным образом к Вербицкому. – Я никого не убивал!
– Суд решит, – уже не глядя на него, бросил в ответ капитан.
– Сам пойдешь или тебя тащить? – поинтересовался у Стаса Максим, беря «ушастика» за плечо.
– Сам, сам, – брезгливо сбросил Мамаев его руку.
Вчетвером они двинулись к выходу.
– Но про снотворное он не знал, – негромко проговорила Инна, провожая удаляющуюся процессию взглядом.
– Не знал, – задумчиво кивнул Вербицкий. – Если Галя кого и прикрывает, то точно не его, – добавил он, почему-то покосившись на Олега.
– Ежу понятно, что не его, – кивнула Иноземцева. – А ты тоже считаешь, что Галя кого-то прикрывает? – спросила она.
Ответить на этот ее вопрос капитан, как видно, не счел нужным.
24
Оставив тройку сопровождения ожидать за дверью изолятора – прозрачной снаружи и зеркальной изнутри, – Олег с тарелкой в левой руке и чашкой в другой вошел в бокс. Тот был совсем крохотным – едва полтора на два метра, – и добрую половину его занимала жесткая кушетка с высоким изголовьем, на которой, сложив руки на коленях, понуро сидела Галя. При появлении в своей обители юноши она удивленно вскинула голову – словно не ждала ничьего визита.
– Привет, – выговорил Олег, переступая порог.
Дима за его спиной притворил дверь.
– Привет, – светлея лицом, ответила Измайлова.
– А я вот тебе ужин принес, – продемонстрировал он свою ношу.
Почему-то эта новость не особо обрадовала девушку – лицо ее вновь сделалось грустным.
– Спасибо, – тем не менее кивнула она, отодвигаясь к стене и освобождая место на кушетке. – Ставь сюда. – Другой мебели в боксе не имелось.
Олег сделал, как она сказала, помялся секунду и тоже присел на краешек ложа.