— Сюрприз, однако, — растерянно проговорил себе под нос Титов, но тут же опомнился и принялся выбираться наружу, не обращая внимания на то, куда опирается: сейчас явно было не до чистоты и порядка. — Иди сюда, — позвал спутницу. Дважды ту приглашать не пришлось, и вещевичка нырнула в дыру, где Натан подхватил её под мышки и как морковку выдернул наружу.
— Ух ты! — восхищённо ахнула Брамс, оправляя брюки и озираясь. — Получается, тут тоже подземный ход есть?!
— Зато понятно, куда девалась Навалова, — задумчиво согласился Титов.
Подняв на него взгляд, Аэлита вдруг захихикала.
— Ты прямо как чертёнок из скороговорки! Ну-ка… — она достала из кармана небольшой белый платочек и принялась вытирать сажу с лица мужчины. Натан посчитал затею бесполезной, но спорить не стал, только спросил:
— Какой чертёнок?
— Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка… я целиком не помню, — процитировала девушка и раздосадованно вздохнула и опустила уже совсем не белый платочек: — Нет, без толку. Не оттирается, только размазывается.
Она, конечно, не видела, что и сама испачкалась — поменьше поручика, но всё же. Натан машинально протянул руку, чтобы стереть с её щеки пятно сажи, но вместо этого размазал его в широкую ровную полосу и не удержался от смешка. Мазнул по второй щеке, по лбу…
— Ты чего?
— Боевая раскраска, как у индейцев, — со смешком пояснил Титов. — Дочь Монтесумы.
Брамс попыталась утереть лоб, но сделала только хуже, размазав сажу грязным рукавом блузы. Китель поручика, в который девушка до сих пор куталась, не нашёл лучшего момента, чтобы соскользнуть наземь. Аэлита ахнула, кинулась его поднимать из сажи и, подняв, бездумно встряхнула, отчего пепел взвился в воздух.
Поручик подхватил Брамс под локоть и потащил её прочь с пепелища, задыхаясь от смеха с кашлем пополам. Стоя под ёлками, они хохотали уже вдвоём — не столько потому, что действительно было смешно, сколько от облегчения, от возможности полной грудью вдыхать свежий, пьяняще ароматный воздух, кажущийся сладким после стылого духа подземелий.
И вроде бы там, внизу, они провели не больше пары часов и не случилось ничего по-настоящему страшного, но чувство облегчения всё равно захлестнуло. Натан до последнего не верил, что всё окончится вот так легко, а Аэлита… ей просто было хорошо и радостно, и она даже понять не пыталась, почему так.
Титов забрал китель, аккуратно встряхнул, но сам надевать не стал, а опять накинул на плечи девушки — несмотря на падение, тот был всяко чище его рубашки. А в следующее мгновение так получилось — очень естественно, само собой, — что Аэлита оказалась у него в объятьях. Прильнула теснее, прижалась, уже не обращая никакого внимания на сажу, вздохнула как-то особенно умиротворённо. Рыжие растрёпанные кудряшки щекотали мужчине подбородок — и нос, когда Титов непроизвольно склонился ниже.
Они простояли так всего пару секунд, а Натан вдруг с кристальной, потрясающей ясностью понял: сколько бы времени у него ни было, он никогда не найдёт нужных слов, которые полностью его устроят, и никогда не наступит момент, идеально подходящий для объяснения. И не оттого, что ему недостаёт красноречия, или Брамс какая-то особенно непонимающая, или с жизнью их что-то не то. Просто всё это будет лишним, ненужным, не имеющим ни малейшего отношения к сути, которую можно выразить очень коротко…
— Аэлита, — позвал Натан негромко.
— А? — откликнулась та, впрочем, не отстраняясь, лишь запрокинув голову, чтобы взглянуть в глаза. Которые были сейчас очень близко и глядели неожиданно серьёзно, внимательно.
— Я люблю тебя. И буду счастлив, если ты окажешь честь и согласишься стать моей женой.
На первых словах глаза девушки изумлённо распахнулись, а губы тронула растерянная улыбка. Но к концу фразы на щеках проступил — неровно, пятнами — лихорадочный румянец, а общее выражение лица приблизилось скорее к искреннему испугу.
— Женой? — севшим голосом переспросила она. — А… это обязательно?