Он не поднимал глаз.
– Найквист, я видела ваше лицо в саду, когда появились сумерки. Вы боитесь сумерек.
– Ты можешь помолчать? Дай мне подумать.
– Конечно. Подумайте.
Перевернув спортивную сумку, Элеанор начала разглядывать свои вещи – сложенную одежду, теневую куклу и открытку от своей подруги, отдыхавшей на французском побережье. Она посмотрела на изображение пляжа и улыбнулась. Затем она нашла фотографию Кинкейда. Выражение лица мгновенно изменилось, превратившись в причудливую смесь утраты и отвращения, как будто она не могла решить, какую эмоцию выбрать.
– Что за сила была у Кинкейда? – спросил Найквист.
Она не отвечала.
– Элеанор, ты должна начать помогать мне. Ты должна мне верить, твоя жизнь в опасности.
Теперь она смотрела на него, и лицо не выражало ничего, кроме отвращения.
– Что, черт возьми, ты знаешь? Я имею в виду, на самом деле? Ты ничего не знаешь обо мне или моей жизни.
Найквист поднял руки в знак капитуляции. Но она не унималась:
– За всеми этими мышцами и шрамами скрывается грустный одинокий маленький мальчик, верно?
Он лишь пожал плечами в ответ.
– Ты когда-нибудь был женат?
– Давным-давно.
– А дети есть?
– Мой брак был недолгим, и до этого не дошло.
– Я не удивлена.
Найквист изо всех сил сдерживал боль. Подойдя к окну, он посмотрел на темные улицы внизу и увидел несколько огоньков света в зданиях на другой стороне железной дороги. За тенями и задернутыми занавесками кипела жизнь: влюбленные, семьи, люди едят, беседуют, слушают радио, играют в настольные игры.
– Что это?