Найквист оглянулся. Она вытащила из сумки музыкальную шкатулку.
– Твоя мать, Кэтрин, положила ее на могилу Кинкейда. Подними крышку.
Как только она сделала это, заиграла мелодия. Сейчас она звучала обыденно – несколько ломких нот, вырывающихся из-под металлической крышки, почти жалких. Что, он раньше вкладывал в мелодию особый смысл?
– Я думал, это была твоя игрушка.
– Нет.
– В детстве…
– Я вижу ее в первый раз. – Она закрыла крышку. – Еще одна ошибка.
– Дай ее мне.
Она передала ему шкатулку. Он поднял крышку и прислушался, стараясь вспомнить хоть что-то из своего собственного детства.
Ничего. Совсем. Сплошная пустота.
Он бросил шкатулку на пол и разбил ее ударом каблука надвое.
– Боже мой! – воскликнула Элеанор. – Что с вами?
Найквист уставился на нее. Она замахала руками.
– Вы сумасшедший, – закричала она. – Честно говоря, я думаю, что вы наполовину помешанный.
– Я делаю то, что нужно сделать. – Он вытер лицо рукой. – Что тебе говорит время семь минут восьмого?
– Ничего. А что?
– Подумай! Семь минут восьмого. Это должно что-то значить.
Элеанор проигнорировала вопрос. Вместо этого она затолкала свои вещи обратно в сумку и встала.
– Ты куда собралась? – спросил он.
– Мне нужно уйти отсюда.