– Чтобы опять быть человеком.
– Дружок, посмотри на себя. Ты с ног до головы в крови. Ты уже никогда не будешь человеком.
Кляйн отвернулся. Взглянул на голову, лежащую на полу. Когда он поднял глаза, Фрэнк так и смотрел на него.
– И что тогда? – сказал Кляйн.
– Что тогда? Хочешь сдаться – иди в полицейский участок и сдавайся. Не заваливайся сюда с мешком отрубленных голов, будто я что-то могу сделать. Чего ты ждал? Сочувствия? Понимания? Иди ты к черту.
– У меня только одна голова.
– Я видел две, – сказал Фрэнк, – у тебя на плечах и у тебя в руках. Уже на одну больше, чем полагается. Может, в твоем случае – и на две больше. Какого хрена ты вообще еще жив?
Кляйн пожал плечами.
– И всё? – спросил Фрэнк. – Приперся с головой и говоришь, что там найдется еще пара десятков, а когда я спрашиваю, как ты еще жив, можешь только плечами пожимать?
– Повезло, наверно.
– Повезло? Да ты как заговорённый.
– Не надо об этом, – сказал Кляйн.
– А что мне сказать?
Кляйн покачал головой.
– Ладно, – сказал Фрэнк. – У тебя был тяжелый день, массовые убийства ужасно утомляют. Не буду на тебя наседать. Но один вопрос.
– Какой?
– Почему ты еще здесь? Почему не свалишь и не оставишь меня в покое?
В квартиру он добрался уже под утро. Позвонил домовладельцу, и тот открыл входную дверь от себя, но, завидев Кляйна в крови и с секачом, попытался закрыть дверь в свою квартиру. Кляйн его опередил. Сбил с ног, пока тот что-то лепетал. Попытался связать, не справился одной рукой, наконец вырубил плоской стороной ножа и запер в чулане.
Ключи к его квартире висели на крючке в кухне, прямо над раковиной. Он вырвал из стены провода обоих телефонов домовладельца, потом ушел, поднявшись к себе по лестнице.
Когда добрался до квартиры, обнаружил, что дверь открыта нараспашку, полицейская лента разорвана.