Чистота.
Порфирий Витюльдович поднялся, раскланявшись с благообразного вида старушкой и ее мопсами, посторонился, пропуская господина, чей лик был ему смутно знаком.
Остановился.
Глянул.
А ведь и вправду…
— Погодите, — окликнул незнакомца Порфирий Витюльдович.
— Да?
Тот был не сказать, чтобы юн, но всяко молод. Одет добротно и с претензией даже, хотя вот пуговицы на пиджачишке явно позолочены. И костюм сам, хоть и шит на заказ, но из ткани дурной. Впрочем, стоило признать, что сидел он лучше, нежели на Порфирии Витюльдовиче.
— Простите, не имею чести быть представленным, — Порфирий Витюльдович, еще не зная, что именно надобно ему от этого человека, все ж решил быть вежливым. — Но мы с вами прежде не встречались?
Видел он… как пить дать видел… но когда и где?
Человечек этот… лицо его… черты тонкие, правильные, и все ж видится в этой правильности какой-то изъян, отчего само это лицо не кажется уже красивым.
Или кажется?
Порфирий Витюльдович нахмурился.
И знаком, определенно… знаком…
— Извините, вы ошибаетесь, — произнес парень решительно, и Порфирий Витюльдович уверился, что догадка его была всецело верна.
Виделись.
Только где? И когда? И почему это ему кажется донельзя важным вспомнить обстоятельства случайное этой встречи? Мало ли людей вокруг?
Парень развернулся и быстрым шагом, едва ль не бегом, спустился по лестнице. А Порфирий Витюльдович хмыкнул.
А ведь…
Лестница… и дом доходный, тот, в котором он квартирку снимал, все никак не решаясь приобресть собственное жилье. Или не то, чтоб в решительности дело было, скорее уж в непонимании, какое разтакое жилье ему надобно.