— Почему?
— Опаздывать для нее несвойственно, — это произнес средних лет мужчина, который аккурат спустился по лестнице. В одной руке он нес пальто, в другой — шляпу. Под мышкой мужчина зажимал кожаный портфель внушительного вида, да и собственное его обличье, а паче того манера держаться, выдавали в нем начальство средней руки. — Но последние дни были напряженными. Надеюсь, вы извините. Мы кого-нибудь отправим…
— Не стоит, я сам, если объясните, как добраться.
Серый дом.
Скучный.
Стоит напротив другого, столь же серого, смотрятся друг другу в окна, и в этом есть что-то донельзя личное. Будто подглядывают.
В подъезде воняет.
Узкие лестницы. Пролеты, на которых едва-едва развернуться. Дверь заперта. И Себастьян стучит, чувствуя себя преглупо.
А если ее нет дома?
Если случилось что-то…
…и как ему быть? Дверь вышибать? Возвращаться в управление и просить, чтобы кто-то, облеченный властью, велел эту дверь вышибить? И предчувствие было гадостным.
Вспомнились снимки из дела.
И та девушка на кладбище… и…
Дверь открылась.
— Утро, — Себастьян широко улыбнулся. — Доброе?
— Сомневаюсь.
Она потерла глаза.
Катарина выглядела… а примерно, как любой человек выглядел с похмелья. Изрядно помятая, со всклоченными волосами, которые с одной стороны стояли дыбом, а с другой будто прилипли к голове.
— Я… проспала, — констатировала она очевидное. — Извините, я…
— Напилась? — вежливо предположил Себастьян, протискиваясь в узкую щель двери. И Катарина отступила.