— Как же… все только и говорят, что про этого убийцу! — круглые глаза.
Ее наигранный ужас смешон.
— И что говорят? — он позволяет себе лишь улыбку.
Снисходительную.
Он ведь старше и умней, он может позволить себе снисходительность. Вот только глаза его спутницы нехорошо так сверкают. Ей не по нраву? Перетерпит.
— Говорят, — она прикусывает губку, раздумывая, что бы такого сочинить. — Говорят, что он ходит по домам и разглядывает девушек…
— Вот так просто ходит и разглядывает?
— Он всех видит, а его не видит никто! И он выбирает себе жертву… слышала, что ту девушку на кладбище долго-долго мучили. А потом убили. И он ее порезал на куски. И куски разбросал вокруг дерева. А голову насадил на ограду…
Забавно.
Стараться.
Пытаться передать страсть… и в итоге что увидели? Куски плоти? Голова на ограде? Пошлость неимоверная.
— А другую закопал живьем и слушал, как она скребется…
…а вот это может быть любопытным… живьем… пробуждение. Теснота. Темнота. Осознание… и ярость… попытка выбраться… да, определенно, это может быть интересным.
Он взглянул на спутницу по-новому.
— Не волнуйся, его скоро поймают, — пообещал он.
— Да?
— Конечно… ты любишь мороженое? Здесь недалеко…
Само собой, она любила мороженое. Она любила бы и раков с пивом, если бы он их предложил. И остаток вечера прошел пусто. Она ела. Облизывала ложечку. Щебетала.
Он раздумывал над тем, как станет ее убивать.
Себастьян выехал с утра.