— Вижу, ты осознала, — Хелег поднялся. — Что же до твоего вопроса, то ты права. Он мне неприятен и прежде всего методами воздействия. Ему нравится ломать людей. И пусть наша работа иногда вынуждает идти на крайние меры, но получать от этого удовольствие? Из его подследственных редко кто доживает до суда… и к слову, он несколько лет прожил на той стороне.
— Как и ты?
Хелег не стал отрицать.
…он принес ей цветы.
Скромный букет хризантем, завернутый в обыкновенную газету. Газета в образ стеснительного, но еще способного полюбить, дознавателя вписывалась неплохо.
Как и внезапная робость.
А она букет приняла.
Всхлипнула от показного восторга. И глаза полыхнули ярко, счастливо… глупая девочка. Она видит себя охотником? Пускай.
— О чем вы думаете? — она вцепилась в его руку, повисла самым бесстыдным образом, забывая, что еще недавно играла скромницу.
…ее смерть будет на совести того, другого, если, конечно, у него имеется совесть. С этим делом в конторе было сложно. Совесть здорово мешала выживать, не говоря уже о карьере.
— О том, что выгляжу глупо, — он кривовато усмехнулся, надеясь, что выглядит в должной мере смущенным.
И жалким.
Ему всегда было не понятно, почему многие женщины проникались симпатией к особам, которые у нормальных людей вызывали лишь недоумение и брезгливость.
— Что вы! Конечно, нет… — она спрятала лицо в букете хризантем. — Мне никогда прежде не дарили цветов… и вы такой… с вами так спокойно…
Томный вздох.
И от нее пахнет потом. Этот запах пробивается через тяжелый аромат духов, дешевых, именно таких, какие бы приобрела девица ее возраста и материального положения.
— Вы такой надежный… — она прижалась всем телом. — Я уверена, что с вами мне ничего не угрожает!
Грубо.
Неумело. И странно даже, что он едва не попался на уловку этой девицы.
— А что вам угрожает? — спросил он, поскольку ждали именно этого вопроса.