Ловец бабочек. Мотыльки

22
18
20
22
24
26
28
30

В свете последних событий его присутствие было не столь уж необходимо, но он привык доводить дело до конца. Ко всему не оставляло ощущение близкой опасности.

Его не встречали.

Лес.

Дорога.

Давешний мост и пограничник, проверявший Себастьяновы бумаги долго, придирчиво. В глазах его читалось явственное желание пригласить познаньского князя на прогулку до ближайшего оврага, и отнюдь не за целебными мухоморами, которые в этом году буяли со страшною силой.

Но, к чести парня, с чувством классовой ненависти он справился.

И возвращая документы, даже буркнул что-то такое, надо полагать, пожелание доброго дня.

Конь пошел ровным галопом.

Солнышко светило и даже припекало, вот только город по-прежнему был сер. Он появился этакою каменною бляхой на зелени полей. И зыбкое марево, повисшее над ним, гляделось естественно. Впрочем, оттого оно не становилось менее неприятным.

— Этак я и почесуху заработаю, — пожаловался Себастьян коню, поскребши плечо. — Нет, как закончится все, то в отпуск… отпуск они мне давненько задолжали, лет этак за пять. И к матушке, на воды… воды исцеляют. Там женюсь. Дети опять же… и пойдет тихая благодатная жизнь.

Жеребец тоненько заржал.

Да, пожалуй, про благодатную и тихую жизнь Себастьян поспешил.

Он придержал коня и спешился. Пошел по знакомой улочке вдоль кладбища, выглядывая человека, которому давненько полагалось тут быть. И не обманулся.

— Доброго утра, — Себастьян дружелюбно улыбнулся, и несчастный вздрогнул. — Что ж, друг мой милый, надеюсь, у тебя будет чем меня порадовать?

— Так… это… вы…

— Это я, — Себастьян не стал отрицать очевидного. — Или тебе крылья предъявить?

Хвост щелкнул по вороному боку, и жеребец, этакою вольностью оскорбленный, изогнулся в тщетной попытке ухватить хвост зубами.

Вот же скотина.

Кишма глядел на хлыщика, который ныне при свете дня вовсе не гляделся жутким. Хвост? Подумаешь… вона, приезжал давече циркус, так там баба, сказывали, о трех сиськах была. От это диво, а что хвост…

Ишь, выперился.