Ловец бабочек. Мотыльки

22
18
20
22
24
26
28
30

Пан Штефан переглянулся с женой и в глазах ее увидел понимание. Если уж случится панне Куркулевой заговорить, то каторга будет грозить не только лишь дорогому ее сыночку.

— Он не мог… и если… если все-таки… хороший адвокат… ему ведь много не дадут? Конечно… у меня есть еще деньги… главное, чтобы его нашли… полиция сможет…

— Вот, — пан Штефан накапал зелья из особого своего флакона. — Выпейте. Для начала вам надо успокоиться…

Она приняла серебряный стаканчик.

— Мне жаль… мне так жаль… вы ведь пока еще сможете уехать… конечно, пока еще… простите, но я должна думать о моем мальчике…

— Конечно, — пан Штефан кивнул.

Уедет он.

Попозже… а может… и к лучшему оно? Раньше посредник был нужен… а теперь… теперь лишнее… пан Штефан не собирается молчать, нет, он напишет статью… уже почти готова, осталось лишь провести главный эксперимент… сердце у него имелось, а теперь и объект появился, который…

…он взглянул на жену, которая приобняла панну Куркулеву, не позволив той упасть.

— И куда эту блаженную? — спросила она преспокойно.

— Здесь… недалеко…

— Много знает?

— Достаточно…

Панне Цецилии безусловно, было жаль женщину, но себя — жальче. Просто представилось вдруг, как супруг ее вдруг оказывается сперва в полиции, а там и под судом, на который — и думать нечего — в городе узнают… а там каторга и скандал… и кем ее назовут?

Ах, счастье, бывшее столь близким, вдруг поблекло.

Нет уж… панна Цецилия не собиралась отступать… и закинувши тело на плечо, она двинулась за мужем. Благо, идти и вправду было недалеко: подвалы старого дома хранили изрядно секретов. И пану Штефану посчастливилось узнать один.

В мужском платье Гражина чувствовала себя преглупо. Прежде ей подобный наряд представлялся смелым, отражающим великую незаурядность натуры, а ныне, примеривши его, Гражина вдруг осознала, что собственная ее натура отнюдь не настолько незаурядна. Она сама себе казалась… голой?

Нелепой.

Смешной.

Но не смела возразить тому, кто стал ее учителем. Он же, окинув Гражину взглядом, лишь кивнул. А матушка не посмела и слова сказать, хотя было видно, что и она недовольна.