…болели тут не то, чтобы частенько, но случалось. И болезных отдавали в руки Маргариты Хюльмеровны, престарелой докторши, пребывавшей в искренней уверенности, что касторка — единственное средство, способное спасти ото всех болезней, включая срамные.
Лежать в госпитале, точней на узкой лавке в домике докторицы, было тоскливо.
Там и мечты не спасали.
…вздрогнула рельса.
Значит, состав.
Рановато как-то, обычно они ближе к десяти подбирались, да и то на заставе о поездах упреждали загодя. Рельсы уже гудели, а после к гулу добавился характерный грохот. Ганц вскинул трехлинейку на плечо. Поезд поездом, а служба службой.
Он выплюнул облако пара и копоти.
Взрыкнул.
И сбавил ход.
Медленно выполз из смотрителевой хижины особист. Вид он имел еще более мятый, нежели обычно. Зевнул. Почесал вялой брюхо и потянулся.
Пили, стало быть.
Оно-то, конечно, что тут еще делать? Пить да в картишки играть на интерес.
— Хорошо идут, — молвил капитан, почесывая лысеющую макушку. — Что на сей раз?
Он кителек застегнул.
Ремень поправил. Пили там аль нет, но с него спросят, ежель вздумается внешним видом позорить честь государства, а потому он и наклонился, протер платочком хромовые сапоги. Разгибался с кряхтением, а то, к своим сорока и язве капитан обзавелся не только дурной привычкой говорить о людях, что думает — отчасти в силу этой привычки он и вынужден был коротать остаток служебных дней своих на этой богами забытой заставе — но и лишним весом.
— Особый груз, — особист кинул взгляд на Ганца, но рукой махнул: тут и вправду секреты быстро становились общим достоянием. — Досматривать с особым тщанием… первый номер.
А вот это уже было любопытно.
Поезд остановился у платформы. Из кабины машиниста вышел человек, вид которого мигом всколыхнул в душе Ганца все патриотические чувства. Ибо был этот господин именно таким, каким рисовали их, классовых угнетателей, на картинках учебника истории.
Ганц оценил и костюм из светлой маркой ткани.
И куртку кожаную с меховым воротником, надо полагать, не из выдры или там овцы сделанным. И лайковые перчаточки белоснежные, и тросточку, и пробковую шляпу, которая вряд ли грела, но гляделась богато. Верхнюю часть лица господина скрывали кожаные окуляры вида преудивительного.