Верховский чиркнул именной картой по замку, набрал код и, дождавшись зеленого сигнала, открыл дверь, пропуская меня вперед.
Помещение отдаленно напоминало комнату для допроса. Тот же большой, крепко привинченный к полу стол, несколько стульев, голые стены, обитые светло-серыми пластиковыми панелями, лампы дневного света на потолке. Из общей картины выбивались разве что медицинская кушетка возле стены, пара кресел с небольшим столиком в углу, да солидная стойка со сложной аппаратурой.
— Присаживайтесь. Кофе хотите?
Я выбрала кресло, постаралась устроиться поудобнее, хотя это далось мне с большим трудом — кресло явно предназначалось для человека более солидной комплекции — и задумалась.
Шефу пришла в голову гениальная мысль использовать подопечных Верховского для поиска Андрея, о чем он и договорился с доктором. Если хоть половина того, что рассказывают о возможностях сенсов, является правдой, то найти парня для них не составит труда. Однако меня беспокоил один вопрос: если полковник додумался до этого, то неужели Верховскому — руководителю проекта, к тому же кровно заинтересованному в результате, подобная мысль не пришла в голову? Не верю. А если пришла, то неужели он не решился попробовать? Не верю второй раз.
— Разве вы сами ни разу не попытались? — спросила я.
Направлявшийся к кофеварке Верховский замер на полпути.
— Да, пытался, — доктор смущенно пригладил волосы. — Дважды. И оба раза безуспешно по разным причинам. Видите ли, Номер Два — чрезвычайно мощный сенс, но он сильно устал после сеанса ГРУ, поэтому ничего не смог увидеть. Понимаете, сильных сенсов ГРУ использует на полную катушку — все дни расписаны, и выжимает досуха, мальчики потом пару суток в себя приходят. Еще я пробовал поработать с Шестнадцатым, он слабее Второго, для целей разведки и прочих безопасников он бесполезен, но иногда и у Шестнадцатого бывают проблески. Но, увы, не в этот раз. Мы промучились больше часа, все бесполезно… Только, прошу, не надо нигде распространяться о моем самоуправстве. Я не имею право по своему желанию и ради своих нужд использовать сенсов…
Просящий Верховский выглядел жалко до противности. Он взглянул на меня глазами побитой собаки, дернулся, было, в сторону аппаратной стойки, но с удивлением заметил кружку у себя в руках и смутился:
— Ах да, вы же кофе просили…
Доктор завозился возле кофеварки, изредка кидая в мою сторону сложные взгляды. Внимание со стороны Верховского было мне неприятно.
— Что это за аппаратура? — перевела я разговор на другую тему, чтобы немного отвлечь его от своей персоны.
— Когда идет сеанс, включается запись, — охотно ответил доктор. — Оригинал записи хранится в спецотделе, копия остается у меня для анализа сеанса, вторая копия уходит к заказчику. Заказчиком обычно выступают спецслужбы, реже кто-то из администрации президента, безопасность, МВД, еще реже космос, бизнес, личные просьбы высокопоставленных чиновников. Два ящика внизу на стойке обеспечивают секретность, в частности, защиту от прослушивания. Выше расположено реанимационное оборудование. Иногда приходится и его применять.
Верховский закончил сражаться с кофеваркой и протянул мне кружку:
— Пейте. У нас еще есть минут десять.
Я делала вид, что пью кофе, а на самом деле прислушивалась. Доктор кому-то позвонил, перебросился парой фраз, сплошь состоящих из медицинских терминов и звучащих для меня полной тарабарщиной, и в конце разговора потребовал на сеанс «номер четыре».
Минут через восемь дверь открылась, и на пороге комнаты появился здоровенный санитар. Выправка выдавал в нем бывшего (хотя почему бывшего?) спецназовца. За санитаром понуро опустив голову плелся, видимо, тот самый Номер Четыре.
Я с нескрываемым любопытством уставилась на парня. Зеленая толстовка, синие спортивные брюки, на ногах мягкие тапочки, давно зажившие шрамы на остриженной наголо голове и апатия и заторможенность во всем облике. Но главное, что меня удивило, — это лицо и глаза парня. Лицо напоминало безжизненную маску, в потухших глазах не промелькнуло ни единой искорки интереса. Чувствовалось отсутствие чего-то очень важного, жизненно необходимого. Может, самой жизни?
Санитар усадил Номер Четыре на стул, ловко нацепил ему на голову шлем, приладил на грудь и левую руку электроды, затем уселся рядом, разложив на маленьком столике шприцы с ампулами.
— Им иногда плохо становится, нагрузка на сердце большая во время сеанса, — ответил санитар на мой невысказанный вопрос. — Кто с ним сегодня работает? Вы?