Я промолчала. Мужчины – моя слабость, вкусная еда – моя погибель, но мне было все равно.
Пообедали мы в Барстоу. Я, правда, осталась в машине и попыталась вздремнуть.
В отеле нас встретил Клифф, и мы попросили нас извинить – он пригласил меня поехать с ним на машине посмотреть университет. Когда мы пришли на автостоянку, он спросил:
– Что с тобой? Лицо такое, словно ты лишилась последнего друга… И ты исхудала, ну словно щепка.
– Ах, Клифф!.. – сказала я и расплакалась у него на плече.
Немного погодя он вытер мне нос и завел мотор. Мы тронулись, и я рассказала ему все. Он промолчал, но вскоре свернул влево.
– Разве университет там? – спросила я.
– Не важно.
– Клифф, тебе противно со мной?
Вместо ответа он остановил машину перед внушительным зданием и провел меня внутрь. Оказалось, что это картинная галерея. Все еще не говоря ни слова, Клифф повел меня на выставку старинной живописи и указал на картину.
– Вот, – сообщил он, – мой идеал женской красоты.
Я посмотрела. «Суд Париса» Рубенса.
– И вот, и вот, – продолжал Клифф, кивая на другие полотна Рубенса, чьи натурщицы, честное слово, ни про какие диеты наверняка ничего не слышали.
– Вот что требуется нашей стране! – объявил Клифф. – Побольше пухленьких девушек и побольше ребят вроде меня, способных их оценить.
Я молчала, пока мы не вышли из музея. Мне требовалось переосмыслить все мои представления. Но что-то меня грызло, и я напомнила ему, как он обругал фигуру Клариссы, девушки такого же роста и таких же объемов, что и я.
– А, да! – припомнил он. – Настоящая красавица, просто отпад!
– Погоди, Клифф, но ты же сказал…
Он схватил меня за плечи:
– Послушай, глупышка, ты думаешь, я идиот и дам тебе повод меня ревновать?
– Но я никогда не ревную!