– Можно стихи! Что угодно…
– Хорошо.
И пока он шёл, с силой передвигая вязнувшие в песке ноги и тяжело дыша, «Аврора» начала читать:
У Лазарева перехватило дыхание.
– Стоп, стоп, «Аврора», нет, только не этот стих. Почему именно его? Не надо. Давай что-нибудь другое.
«Аврора» не ответила на его просьбу и продолжила читать:
– Ты серьёзно? – закричал Лазарев. – Почему? Я же сказал, не надо этот текст!
Идти становилось труднее, но останавливаться нельзя. Лишний раз оборачиваться, чтобы посмотреть, что сзади, – тоже. Только идти. И зачем только он попросил «Аврору»!
А она продолжала:
– Ты что, издеваешься? – задыхаясь, прошептал Лазарев.
Ноги сильно гудели, глаза заливало солёными каплями пота. Он выкрутил охлаждение скафандра на максимум, но это не помогало.
«Аврора» по-прежнему игнорировала его и продолжала читать:
– Ты с ума сошла… Ты просто сошла с ума, – шептал Лазарев, продолжая идти.
Вдалеке, в клубах оранжевой пыли, сливающейся с грязными низкими облаками, показалась расплывчатая чёрная точка. Это посадочный модуль.
– Ничего, я дойду, дойду… – шептал Лазарев. – «Аврора», ты свихнулась. Ох ты и получишь, когда я доберусь до корабля…
– Замолчи! – прошипел Лазарев сквозь стиснутые зубы и почувствовал солёный привкус крови из дёсен.
Лазарев встал на месте, повернулся назад.
Он больше не видел исследовательской станции.
В километре от него, врезаясь пенистыми волнами в рыжий берег, плескалось море.
Огромное, чёрное и живое.