Четверо

– Врача скорее! – закричал тучный украинец.

– От жары плохо! – говорила женщина.

Введенский взбежал на сцену, вместе с ним к Крамеру метнулись красноармеец и директор ДК.

Крамер лежал с широко раскрытыми глазами и беззвучно шевелил губами. Он дышал. Это главное.

Введенский пощупал пульс – замедленный. Лицо бледное, губы посинели, зрачки сужены.

– Я за врачом, – сказал директор ДК и побежал к выходу.

На сцену примчались Охримчук и Колесов: с запасного выхода они услышали звук падающего тела.

– Что случилось? – крикнул Охримчук.

Введенский молча показал на лежащего Крамера. Охримчук бросился к нему, непонимающе уставился сначала на Крамера, а потом на Введенского.

Введенский похлопал Крамера ладонью по щекам – тот в ответ медленно покачал головой.

– Нашатырь! Есть у кого нашатырь? – крикнул Введенский.

Красноармеец скинул вещмешок, размотал, стал рыться в нём.

– Быстрее!

– Вот, вот… – красноармеец достал пузырёк и дал его Введенскому.

Он отвинтил крышку, положил ладонь под затылок Крамера, приподнял голову, сунул пузырёк под нос.

Крамер недовольно поморщился, замотал головой. Его взгляд стал осмысленнее, зрачки расширились.

Введенский снова похлопал его по щекам, схватил со стола недопитый стакан воды, брызнул ему в лицо.

Крамер опять замотал головой и простонал, а потом уставился широко раскрытыми глазами на Введенского.

– Он здесь, – заговорил Крамер быстро, но тихим и слабым голосом.

– Что? – переспросил Введенский.