– Мать одной девочки неправильно все истолковала, и я воспользовался деньгами, чтобы гарантировать, что больше никто этого неправильно не истолкует.
– Так ты что, откупился от нее? Каким же надо быть родителем, чтобы позволить тебе выйти сухим из воды?
– Ты в самом деле гнобишь ее за то, что она посмотрела на это дело сквозь пальцы? Чья бы корова мычала, моя дорогая…
– А что, если она заявится, требуя еще денег? Или пригрозит обратиться в газеты или в полицию?
– Не явится и не обратится; она подписала соглашение о неразглашении. Она мне чуть руку не откусила вместе с баблом.
– Где это ты добыл соглашение о неразглашении?
– Составил мой друг-адвокат. Довольно стандартное.
– О боже! – На Софию накатила дурнота. – Сколько раз ты это проделывал?
Патрик поглядел на нее поверх очков:
– Ты и вправду хочешь знать?
София и хотела, и нет.
– Этому надо положить конец. Ты должен сдаться в полицию, другого выхода нет.
– Нет. Я этого не сделаю. В тюрьме меня съедят живьем.
– Тогда ложись в больницу и пройди лечение.
– Да нет никакого лечения для таких, как я! Уж ты-то должна это знать. Мои…
– И что тогда? Так и будешь до конца жизни растлевать детей и откупаться от их родителей?
– Я бы не так выразился, – Патрик покачал головой.
– Ты насчет «растлевать»? С чего бы это? От себя не отвертишься, растлитель малолетних. Я замужем за растлителем малолетних.
– И знала об этом давным-давно, так что не пытайся меня убедить, что это для тебя новость.
Прикусив губу, София отвела взгляд.