Мне больше не было страшно. Страх заменила злость. Осталась только одна проблема: все время надо напоминать себе, что злость — не лучший советчик.
— К порядку! — судья-бульдог стукнул еще два раза. — Занесите в протокол, — велел он секретарю, — защита предоставляет свидетеля.
Я покосилась на человечка, сидевшего рядом с клеткой Мэтти.
—
— Ты кого мусором назвал, лысый пенек? — Джим затрясся в тележке от возмущения. — Эй, хризантемка крашеная, — ветка протянулась к даме-секретарю. — Одолжи старику листочек — жалобу буду писать!
Пожилая дама-секретарь придушенно пискнула. По ее лицу трудно было понять: напугана она Джимом, или поражена сравнением с цветком.
— Оно еще и писать умеет, — выдохнул кто-то из журналистов.
— А ты — нет? — язвительно бросил куст.
Вперед выступил Флориан де Стеррэ:
— Ваша честь! Позвольте представить вам, не побоюсь этого слова, уникального жителя нашей столицы — Джима из Белого Храма. Уверен, сегодняшнюю дату мы занесем в анналы, как день, когда человек и Дебри протянули друг другу руку дружбы!
— У меня нет рук, — флегматично поправил ректора Джим, убив всю торжественность. — У меня ветки.
— Конечности дружбы, — выкрутился дэ Стеррэ.
— Абсурд! — прокурор не желал так просто сдаваться. — Это… оно не может считаться разумным и свидетельствовать в суде!
— То есть, — тон ректора стал заметно прохладнее. — мнение эксперта
— По просьбе Джима я принесла ему сборник кроссвордов и подшивку журнала "Ландрийские садоводы". Джим их читает. Готова повторить для правдовидца.
— Это значит, свидетель получил взятку, и его показания не могут быть учтены!