Господа полицейские дружно развели руками. Бастиан кивнул – ощущение, что паук смотрит на него и смеется, стало еще сильнее.
А ведь он больше не должен общаться с Аделин. Не подходить, не говорить, не использовать ее способности в работе. Раскланиваться при встрече – вот и все. Потому что их зарождающаяся дружба – Бастиану хотелось надеяться, что это именно дружба, а не что-то большее, – подставит девушку под удар.
Паук, который с ним играет, может забрать ее – а потом подбросить Бастиану изувеченный труп.
Он снова провел ладонями по лицу, пытаясь стереть ощущение чужого взгляда. Полицмейстер и офицер спокойно ждали, что решит Бастиан, и это спокойствие понравилось ему. В нем видели не заезжего выскочку, который рвется устанавливать свои порядки, а человека, готового искать правду.
– Все-таки нужен карантин, – сказал Бастиан. – Всех девиц под замок, и артефакт для рассеивания чужой магии на дверь. И пусть папаши орут, сколько захотят. Они меня уже бесят, эти папаши.
Господин Арно вздохнул.
– У нас таких артефактов три на весь Инеген, – признался он. – Я заказывал весной еще один по линии полиции, так в столице орали до трясучки, что нам и так много. Куда вам, дескать, их девать в ваших лесах, медведей отгонять?
– Дорогая штука, – поддакнул офицер Бруни. – Но, может, папашки все-таки раскошелятся? Особенно после сегодняшнего… И нам всем спокойнее будет.
Бастиан кивнул и спросил:
– Где находится архив Инегена?
– При библиотеке, – ответил полицмейстер. – А что?
– Буду изучать родословную здешних дворянских семей, – произнес Бастиан и устало рассмеялся. – Должно же быть что-то общее!
Аделин вернулась домой на закате.
Нервное веселье, которое охватило ее после приключений в гостях у господина Шо, пробиралось по телу то лихорадочным жаром, то ознобом – и тогда Аделин брала с подноса бокал шипучего, делала глоток и твердила: все хорошо, все в порядке, Бастиан его найдет. Но хмель не брал ее, не помогал успокоиться, и дурное предчувствие лишь крепло с каждой минутой.
Кусь сел на ее плечо сразу же, как Аделин покинула дом Золли, и ей стало легче. Сычик привычно подержал ее клювом за мочку уха, одарил ненавидящим взглядом слугу, который открыл перед хозяйкой двери экипажа и угрожающе заахал, распушившись: просто так, на всякий случай, чтобы не забывали, кто тут главный.
– Кусенька, как хорошо, что ты здесь, – сказала Аделин, и экипаж двинулся в сторону дома.
Поселок тонул в сиреневых сумерках, окна в домах горели теплым золотом, вдоль улиц мягкими звездами вспыхивали фонари. Откуда-то доносилась негромкая песня, в березовой рощице расхохотался филин, и возница дотронулся до виска. Аделин не сдержала усмешки: ему ли бояться бесовщины, когда он служит ведьме? Ее дом был темным и одиноким, лишь в окне Уве горел свет: брат читал перед сном.
Филин снова захохотал и зарыдал так, что Кусь принялся недовольно приплясывать на плече хозяйки. Над садом пролетела тень, и Аделин услышала:
– Ах ты, вражья тварь!
Ей снова стало холодно: она узнала голос. Гость был незваным, но не впустить его не могли. Странно только, что он предпочел остаться в саду, а не вошел в дом.