Господи боже, разве она могла что-то обещать!
Через несколько минут в бальный зал ввели плачущую Элин, маленькую рыжеволосую толстушку. Матушка сразу же пришла в себя, бросилась к дочери и отвесила ей такую пощечину, что звук разнесся по всему дому. Бедная Элин едва смогла удержаться на ногах.
– Да как ты смела, дрянь! – прокричала госпожа Бартез. – Как ты смела куда-то идти и к кому-то садиться! Ты совсем рехнулась! Позор своих родителей, позор семьи! Бессовестная, бесстыжая!
Элин зарыдала еще горше, уткнувшись лицом в ладони и сгорая от стыда. Аделин хмуро подумала, что это соответствует общему духу: не радоваться, что жертва вырвалась из когтей хищника, а обвинять ее в том, что она вообще в них попала.
– Я не знаю… – всхлипнула Элин. – Это как-то само…
Бастиан отстранил госпожу Бартез и склонился над Элин, крепко сжав ее за плечи. В зале воцарилась благоговейная тишина, а над головой девушки медленно поплыли золотые пылинки – остаточная магия, причем довольно сильная. Бастиан понимающе кивнул, выпрямился и, выпустив плечи Элин, произнес:
– Это магия. Девушку очаровали, она вышла из дома против воли. Не браните ее, госпожа Бартез, она не понимала, что делает.
– Если бы не полиция… – Папаша Бартез впервые посмотрел в сторону офицеров с благодарностью. Да, не стой офицер Бруни на страже, Элин уже увезли бы из-под носа у родителей.
Все думали бы, что она вышла с подругами попудрить носик – в такой толпе не сразу сообразишь, кто и где. Никто бы не встревожился, отдавая должное еде, танцам и шипучему – что плохого может случиться на празднике? – а Элин убивали бы в эту минуту. А потом подбросили бы к дому господина Шу, чтобы высший свет Инегена убедился, насколько беззащитен.
– Вы что-то помните, миледи? – спросил Бастиан.
Элин уставилась в его лицо широко распахнутыми голубыми глазами и едва слышно ответила:
– Я… не знаю. Я ела пирожное вон там, и мне вдруг захотелось выйти. Очень сильно захотелось, словно кто-то звал. Таким тихим настойчивым голосом. И я вышла…
– Шла как во сне, – важно добавил офицер Бруни и кивнул в сторону коллеги. – Мы с Шанти так сидели, что нас с улицы не заметить. И вот она вдруг идет. Одна. Я еще подумал: как так, такие юные барышни в одиночку не ходят. Либо с родителями, либо с подружками. Или няня там еще, служанка. Но не одна, нет. Шанти сразу сказал: дело нечисто.
Офицер Шанти, маленький и лысый уроженец крайнего юга, кивнул и сказал:
– Я сперва испугался, что она слепая. Глаза белые, не видит ничего. Тут глядим – батюшки мои, у ворот экипаж, дверца открыта, ну и миледи прямо туда и идет, будто это за ней. Бруни ее схватил, я тоже встал, а этот из экипажа в нас выстрелил. Это от нервов, я полагаю. Разозлился, что помешали. Ну и мы в него пальнули, а он прочь.
Аделин невольно обрадовалась. Теперь у них есть подробное описание экипажа, кучера и лошадей, и Бастиан их обязательно найдет!
– Понятно, – кивнул Бастиан и быстрым шагом покинул зал.
Полицейские послушно отправились за ним.
Некоторое время тишина в зале нарушалась лишь всхлипываниями Элин, которая только сейчас поняла, какой опасности и каким чудом сумела избежать. Затем хозяин дома вышел вперед и вскинул руку, привлекая внимание:
– Господа! – произнес он. – Предлагаю все-таки продолжить вечер – и выпить за чудесное спасение юной Элин. У нас тут прекрасный стол и полный погреб напитков, так покажем этому мерзавцу, что не боимся его!