Память, что зовется империей

Двенадцать Азалия вздохнул, улыбнулся с расширенными и темными глазами, и Махит осознала, что этот разговор они ведут уже в сотый раз; что они об этом договорились, аккуратно обходили уголок своей дружбы, где Три Саргасс не задает вопросы о досуге Двенадцать Азалии, а он не пытается примешивать своих – кого, необычно настроенных против истеблишмента друзей из медицины? – в государственные дела Три Саргасс. Они знали, какие границы не стоит пересекать; знали и придерживались их, а просьба Махит размоет их все до единой. И всё же оба на это готовы.

Она надеялась, что этого заслуживает. (Этого заслуживает станция Лсел – вот опять патриотизм, никак не получалось привыкнуть к этому новому и странному рефлексу, – вот только асекреты помогали не ради Лсела.)

– Да, – говорил Двенадцать Азалия. – Только обо мне и о том, какой я полезный и как много помогаю. Я все сделаю, пока вы будете на своей завтрашней встрече.

* * *

Передвижение в Городе было скверным и становилось только хуже, даже среди бела дня. Махит почти не сомневалась, что за ней с Три Саргассой установили слежку, стоило им выйти из многоквартирника Двенадцать Азалии и направиться в метро; не Солнечные в золотых масках, а тени, призраки в сером. Туман, как назвал личных следователей Юстиции Двенадцать Азалия. Если это они – если они существуют, – то название подходящее.

Может, она все это выдумывает. Паранойя – вполне объяснимая реакция, когда за тобой действительно охотится множество людей. Это преподавали на курсе психологии на Лселе, и у Махит было все меньше и меньше причин не верить. Кроме того, половина линий метро работала с задержками или закрылась вовсе, а рассерженные пассажиры не укрепляют чувства безопасности или благополучия. Границы между шестиконечным дворцовым комплексом и остальным городом теперь стали ощутимы, чего еще не было, когда Махит с асекретами уходили из ее захваченных апартаментов, с места преступления. Вот кордон Солнечных, где проверяли облачные привязки каждого тейкскалаанца, подтверждали личность. За ними – поблескивающая стена из стекла и проволоки самого Города, раздвигавшаяся перед одобренными посетителями. Угроза казалась неприкрытой как никогда.

Под отстиранной рубашкой у нее было зашифрованное сообщение со Лсела, закрепленное на ребрах при помощи эластичного спортивного бандажа, – его Двенадцать Азалия раскопал в ящике комода перед тем, как они его оставили разыскивать мастера по черной нейрохирургии и сами направились в дворцовый комплекс. Бандаж у Двенадцать Азалии нашелся, потому что он подвернул лодыжку, когда играл в какой-то командный спорт с мячом и сеткой – тот же, что рекламировался на флаере из сада. Асекрете хотелось об этом разглагольствовать – выяснилось, что он играл в местной команде раз в неделю – куда больше, чем Махит была готова слушать, но особого значения это не имело: бандаж поставили на службу, и теперь она чувствовала себя так, будто проносит секреты через вражеский фронт. Хотя это ее собственные секреты – что с точки зрения закона, что морали.

– Как думаешь, нас арестуют? – спросила Махит.

– Пока нет, – слишком задорно ответила себе под нос Три Саргасс. В своей чистенькой форме министерства информации она смахивала на очень дорогое и очень острое оружие, и Махит уже не представляла, что бы без нее делала.

– Если не сейчас, то когда? – спросила она с собственным мрачным весельем в голосе, а потом они подошли к стене из зеркальных золотых шлемов. Три Саргасс легко и безыскусно представила себя с Махит – само олицетворение культурной посредницы, помогающей подопечной проходить через закрытые двери. Солнечные попросили привязку – она передала. Солнечные спросили, где они были, – объяснила без лукавства и виноватого вида, что они переночевали дома у ее бывшего одноклассника и хорошего друга.

Махит вновь задалась вопросом, что, если у Солнечных единый гигантский разум с Городом: не оценивает ли прямо сейчас этот самый полицейский работу своих коллег у нее в апартаментах. Как минимум он явно не торопился. Поднял голову – снова за Махит и Три Саргассю промелькнул этот серый туман, отражение в гладком золотом щитке, Солнечный задержал на чем-то взгляд, возникла бесконечная пауза, – и опять опустил голову. Возможно, через своих коллег совещался с Шестью Раскинутыми Ладонями. Сплошные заговоры. Она и правда впадала в паранойю. Никто за ними не следит, а Наука не подельничает с Войной, чтобы свергнуть императора, и нет на улицах протестов, и бомба на плазе Центр-Девять взорвалась по чистой случайности, вовсе не из-за нее, а из-за чего-то постороннего – в знак солидарности с народом Одилии, не иначе.

Солнечный пропустил ее с Три Саргассю – пропустил так неожиданно, что она даже удивилась: по спине пробежали мурашки от падения уровня адреналина в теле, горячие и холодные. Войти в дверь, раскрывшуюся во внутренней стене Города, было как влезть в пасть зверя. Та задвинулась за спиной, и Махит представила круговые зубы в пасти некоторых станционных паразитов – тех, что живут в технических лазах и кормятся изоляцией проводки.

В дневном свете дворцовый комплекс казался безмятежнее любого другого места. Это всё стены. Стены не впускали зримые признаки волнений. Прогулка до министерства науки была легкой, и все благоухало вездесущими тейкскалаанскими цветами, пряно-острым и насыщенным белым мускусом, и светило прохладное солнце, но Махит никак не могла унять сердцебиение.

– Я была бы признательна, если отсюда мы выйдем, не объявив войну или союз, и без того, чтобы лучшие икспланатли Десять Перла похитили тебя для экспериментов на мозге, – сказала Три Саргасс.

– Насчет объявления войны я обещать могу, – ответила Махит, глядя снизу вверх на серебряно-стальной бутон министерства наук, инкрустированные рельефы из перламутра, изображающие траектории субатомных частиц, схемы белков. – У меня нет таких полномочий.

– Чудесно. Значит, все будет хорошо.

Внутри состоялся очередной и уже знакомый танец тейкскалаанского высокосветского протокола. Три Саргасс представила их и подтвердила встречу с Десять Перлом; Махит кивнула над сложенными пальцами; поклонилась всем телом под правильным углом, и было не важно, получился он правильным из-за ее собственного инстинкта или из-за мерцающего присутствия Искандра.

Их с Три Саргасс сопроводили в конференц-зал без окон, с бледными креслами вокруг бледного стола, безо всяких украшений, не считая ненавязчивой полоски того же перламутрового рельефа, описывающей стены по периметру прямо под выключателями. Там они ждали.

Три Саргасс барабанила ногтями по столу – раньше Махит не замечала за ней такого нервного жеста. Сама она теребила в кармане имаго-аппарат Искандра, бессознательно, и не раз пришлось себя одернуть, и без конца мерещилось, что сообщение под рубашкой вот-вот громко хрустнет от чересчур глубокого вдоха, хоть оно не издавало вообще никаких звуков. Явление Десять Перла в дверях конференц-зала стало настоящим облегчением. Теперь, когда он пришел поговорить, можно чем-то заняться. А ожидание… это не работа. Совсем не работа.

– Министр. – Она встала, приветствуя его.

– Госпожа посол. Рад видеть. Слышал, вы пропали без вести!