Память, что зовется империей

Сценарий комикса «ОПАСНЫЙ ФРОНТИР!», том 3, в продаже от малого издателя «ПРИКЛЮЧЕНИЯ / МРАЧНО» на Девятом уровне, станция Лсел

Махит размышляла об этом весь оставшийся вечер, пока Три Саргасс и Двенадцать Азалия занимались стиркой – отмывали заляпанную травой одежду – и они все вместе смотрели на голоэкране повторы речи Один Молнии и протестов. Размышляла Махит одержимо, на фоне войсковых маневров и политических призывов, ощупывая мысль, словно болячку во рту, которую никак не получается оставить в покое. Имаго-аппарат Искандра она убрала обратно в карман. Маленький вес болтался там, как маятниковое сердцебиение.

Есть много способов неправильно использовать имаго-аппарат.

Нет, даже так: есть много способов использовать имаго-аппарат так, что Махит – рожденная на Лселе, лселка до мозга костей, несмотря на все свои претензии на любовь к тейкскалаанской литературе – чувствовала то же, что Три Саргасс и Двенадцать Азалия, по их словам, чувствуют из-за жульничества на имперском экзамене. Есть много способов использовать имаго-аппарат, которые можно назвать – за неимением более точного слова на любом языке – аморальными.

Например, человек может взять имаго погибшего возлюбленного – обычно погибшего трагически, классический сюжет дневных голосериалов – и носить с собой вместо того, чтобы передать следующему совместимому по способностям человеку; может уничтожать и себя, и знания поколений. Это аморально. Затем версии послабее: новые имаго-носители возвращались ко вдовам умерших, пытаясь возобновить законченные отношения. Это происходило на самом деле – все знали такие случаи, неспроста этот процесс на Лселе всегда сопровождался психотерапией…

«А теперь давай еще хуже», – приказала она себе. Придумай такое, от чего становится не просто грустно, а не по себе.

Имаго, установленный в слабый разум – которому хватает способностей для совместимости, но не для того, чтобы создать нового, реального, функционирующего человека из двух предыдущих личностей. Имаго, пожирающий разум последователя.

Вот это плохо – даже думать не хочется

(что именно этого хотел его сиятельство Шесть Путь),

на что это похоже.

«Молодец, Махит. Нашла-таки вариант, который нравится еще меньше, чем предложение Три Саргасс».

Три Саргасс считала, что надо взять аппарат посла Агавна и извлечь обновленное имаго Искандра, чтобы записать поверх угасшего, отказавшего и бесполезного, существующего в разуме только урывками. Считала, что если код так нужен – и ведь нужен, нужен, – то это единственный логичный курс действий.

Три Саргасс, впрочем, не вызывалась сама в добровольцы на экспериментальную операцию на мозге. Причем экспериментальную операцию на планете – в культуре, – где вообще недолюбливают нейрохирургические вмешательства. Где от самой идеи всем не по себе. Где это считается аморальным. Три Саргасс называла добровольцем Махит.

«Эй, Искандр, а ведь ты бы мог легко спасти положение», – подумала она в сотый раз и не услышала ничего, кроме молчания и гудения периферийных нервов. Кто знает, выдержит ли она вообще второе имаго? Все может пойти не так просто потому, что это она испорчена, непригодна, несовместима; а даже если с ней все в порядке, она не забыла, как чувствовала себя в первый раз: головокружительное наложение восприятия, ощущение, что стоишь на краю отвесной пропасти. Легчайшее движение – и сорвешься в огромность чьей-то чужой памяти, и им не хватило времени, чтобы стать новым человеком, стать Махит-Искандром – вместе с призраком того, кого впитал в молодости Искандр: Махит-Искандр-Цахкель…

Это имя всплыло из осколков имаго в разуме; отголосок чувств, что у нее возникли, когда она заглянула в архивы Лсела и проследила всю линию, чьим звеном становилась. Цахкель Амбак – ей не довелось побывать в Городе, но четыре поколения назад она вела переговоры с Тейкскалааном на космическом крейсере и гарантировала права Лсела и других станций на независимость и горную добычу в своем секторе. Махит читала ее стихи и нашла их скучными, непримечательными, все сплошь о доме, и решила – три месяца назад, – что сама бы справилась лучше.

Может, новый имаго больше расскажет о том имаго, которое поглотил сам и стал тем, с кем она познакомилась, когда уже он, в свою очередь, вошел в разум к ней.

И ведь она на это пойдет, правда же. Уже решилась, даже не заметив как; она на это пойдет, потому что она одна и потому что это нужно, и потому, что хочется быть полноценной, войти в долгую линию послов Лсела – линию, где ее место по праву, куда ее посвятили и от чьей утраты она все еще не могла оправиться. Если она жертва саботажа и ей хочется его перечеркнуть; если хочется вернуть себе линию имаго, хочется сохранить ее для будущего. Если хочется быть достойным наследником памяти. Оберегать линию ради тех, кому она обязалась здесь служить, продлевая суверенитет станции Лсел. Ради тех, кто последует сюда за ней и понесет уже ее разум и память.

Как легко из этой крайности возник патриотизм.

Махит полагала, примерно то же происходит и с бунтовщиками на улицах Города.

Она нашла Три Саргасс на кухне – та делала что-то непостижимое с растением: выскребывала сердцевину и начиняла какой-то другой субстанцией – пастой из риса и, кажется, фарша.

– Это еда?