Овердрайв

   Возможно, Чарли хватило бы смелости подойти к ней и пригласить в театр, или на ежегодный карнавал, чтобы узнать девушку поближе. Если бы ему повезло, они оказались бы в квартире Чарльза, смотрели бы фотографии и разговаривали о социальных романах Эжена Сю. Она сжимала бы его плечо и вспоминала счастливое детство в отцовском доме, где провела лучшие годы жизни. Чарли проснулся бы с воркованием голубей и нашел записку типа: "Спасибо за чудесную ночь, повторим?"

   Нет, скорее всего, она написала бы это красной помадой на зеркале в ванной.

— Она разбудила бы мена поцелуем.

   Или предложила уехать подальше от "этих мест" и тайно обручиться.

— Я злоупотреблял ибупрофеном, боль в груди постепенно набирала обороты.

   Анемия, лейкопения, учащенное мочеиспускание.

— Я зашел за угол, чтобы поссать. И знаешь, что я увидел, приятель?

   Девушка его мечты делала минет какому‑то нищеброду.

— То был не просто минет. Он трахал ее в голову.

   Изо рта девушки текли вязкие слюни вперемешку с утренней порцией портвейна и желудочного сока.

— Она сидела на корточках, держась за габардиновые штанины своего друга.

   Чарли не мог пошевелиться.

— Она вытерла рот, указала на меня и с трудом промямлила: "Эй, если твой приятель будет смотреть, с тебя еще десятка".

***

   Я знаю, что нет никакого острова.

   Ничего нет.

   Только память, остывшая в диазепаме.

   Виктория — одна из тех шлюх, которая не стесняется. Если бы я был чуть смелее, возможно, я бы подошел тогда к тому парню в сраных габардиновых штанах, схватил его за мошонку и грозно сказал бы что‑то вроде: "Эй, мудак, она пойдет со мной". Эдакий Чак–Арнольд Ван Сталлоне — спаситель униженных и обездоленных. И если бы мне повезло, Виктория пошла бы со мной и поняла, что я хочу ей помочь. Скорее всего, голуби перестали бы разбиваться о ее борт, оставляя красные фатальные кляксы раздробленных тел.

   И если бы не рак легкого, о котором мне сообщил доктор Ньюджент, мы бы почти уже жили долго и счастливо.

   Но столько "если" в одной мечте.