Арена

22
18
20
22
24
26
28
30

«Миры, тысячи миров — и я попал не в свой?»

А вдруг в этом мире есть и второй Кай? Он тоже работает на радио? Ездит на красивой машине, любит красивую женщину и у него красивый сын? А вдруг он женат на Джастин? Есть ли Джастин в этом мире? Или Люэс? Или Син? С кого начинать? Но даже отсутствие себя Кай пережил бы, отсутствие и присутствие, но не отсутствие Венеры. Такой мир Каю не нужен. Мир без Венеры. Он будет искать ее. Он-то уже в этом мире есть…

Кай оставил машину на случай, если правила движения и расположение улиц в этом мире отличаются от ему известных, просто пошел, куда получится. «С фонарями у них здесь напряг, ногу сломать можно; они, наверное, и ломают; или режут друг друга почем зря, грабят и прочее, а потом ходят в маленький приход и грехи замаливают», — бормотал Кай, спускаясь по ступенькам; лестницы, что вели к дому, были те же самые, а вот недалеко оказалась автобусная остановка, которой в мире Кая не было. На остановке стояли люди и одна машина такси, черная, с желтыми шашечками, поверх которых — черный силуэт летучей мыши. И надпись «Темный легион» красным.

— Привет, — сказал Кай, нагнулся к окну, шофер его открыл, — в городе есть кафе под названием «Каверн»? Или «Красная Мельня»?

— Садись, — сказал шофер; он был молодой, в черном, с золотой сережкой в ухе, такой цыганистый. Кай сел на заднее сиденье. — Радио оставить?

— Да, — и парень сорвался с места сразу в скорость «Формулы», в стекло ударились камешки. По радио играли HIM, «Кладбище разбитых сердец»; Каю стало легче: по крайней мере, музыка в этом мире такая же. — Что за радио?

— «Европа Плюс».

— А радио «Туман» у вас есть?

— Нет.

— Черт, — «тогда чем же я занимаюсь в этом мире… официантом работаю в «Красной Мельне», наверное…» — А «Радио-любовь»?

— «Love Radio», что ли?

— Ну что ж, похоже, уже легче… А куда мы едем? — «хоть бы и деньги у нас оказались одинаковыми».

— В «Мулин Руж».

— Это что, Париж?

— Нет, не «Мулен», а «Мулин», город-то у нас мудацкий, провинциальный, вот и «и». Типа чтобы не платить по суду, — шофер фыркнул, — будто кто узнает.

— Так это кабаре?

— Нет, просто кафешка круглосуточная в центре, в нее кто только не ходит. А ты турист?

— Почти. Давно здесь жил, уже не помню, что, как и где…

— «Давно» — это в детстве или месяц назад? — парень повернул внезапно на тротуар, чтобы объехать старый муниципальный автобус, а потом пошел по встречной, обгоняя поток машин, будто пассажир опаздывал на самолет. Кай никуда не опаздывал, вцепился в черный бархатный чехол, затошнило, парень явно был сумасшедшим из Люка Бессона. По радио началась песенка «Don"t Let Me Be Misunderstood» Santa Esmeralda — невеста в зимнем саду дерется с японкой; шофер сделал погромче; а еще в салоне орала связь с диспетчерской и с другими таксистами: «Антон, ты где?» — «я на Гоголя, с джипом тут на обгон идем», — «дебил, а вдруг бандиты?» — «да ладно, оторвался уже; Слава, а ты знаешь, что такое кайрофобия?» — «а ты гей?» — «ну четы все в абсурд, я же любя…» — «увидимся — разберемся»; «люди, я на Карла Маркса, застрял в пробке, от Музкомедии до самого памятника партизанам»; в лицо неслись огни города — центр был полон сказочных цветных реклам, у Кая голова шла кругом, Лас-Вегас какой-то. Город был и похож, и не похож — словно отражение в луже, фильм-нуар; у главного героя амнезия, а блондинка в белом свитере говорит, что она его жена, и улыбается загадочно; убийство Монро и Кеннеди…

И только деньги во всех мирах одинаковые, подумал Кай, не пахнут, и только в самых чистых, близких к небу, расположенных на этажах, где лампа маяка, свет, — там деньги еще настоящее золото и серебро и драгоценные камни; миры, где еще что-то ценится. Шофер сказал: «ну, давай, здесь неплохо, давай, возьми визитку, позвонишь, если надо будет что-то найти»; на визитке опять черная мышь и красным потекшим: «Темный легион»; жуть, подумал Кай, мир дьявола; и пошел в «Мулин Руж». Кафе расположилось в подвале старинного дома, конечно, бывшего купеческого; хозяина во время революции вместе со всей семьей, горничной, кормилицей младшенького и старым полуглухим дворецким расстреляли вот у этой стены, где сейчас дверь в бильярдную; зал в сигаретном дыму; часы красного дерева, вроде Биг-Бена из «Левиафана» Акунина, громоздкие, резные, бесполезные; и репродукции Тулуз-Лотрека на стенах. Кай оценил — он любил Тулуз-Лотрека, как всех несчастных: котят, несостоявшихся самоубийц, увядшие выброшенные цветы, стихи бесталанные. «Мне кофе, капучино шоколадное, если есть»; девушка кивнула, у нее чуть-чуть в уголке губ размазалась помада, ярко-красная, Кай подумал о Николь Кидман, похожа, только эта девушка была живая, как огонь; повернулся посмотреть на людей: кафе было полно народу, запахов, играла громко музыка — то же радио, что и у таксиста «Темного легиона»; «Мой друг никогда не грустит…» от Би-2; а рядом, почти касаясь локтем, сидел Люэс…