Арена

— Уже поздно, почему ты не дома? — Максу не хотелось разговаривать, но голос у мужчины был таким глубоким, волшебным, будто комната, полная аквариумов; Макс посмотрел на него — это был священник, но незнакомый Максу совершенно. Читал он часослов в черном бархатном переплете; глаза человека были темно-синими; у Макса закружилась голова — и он подумал, что дьявол пришел за ним.

— Я не хочу домой, там мама и бабушка, они вечно ссорятся.

— А что так?

— Не знаю; не могут прошлое поделить, кто в чьих бедах виноват.

— Такое часто бывает. А как тебя зовут?

— Макс.

— Макс… Красивое имя. Был такой великий полководец в Древнем Риме. Максимус Мериди. Я в детстве его обожал, все мечтал, чтобы меня Максимом назвали. А меня зовут Артур.

— Вы католический священник?

— Да. Отец Артур. А ты католик?

— Конечно.

— Напротив, странно. В этом городке все лютеране. А что это за замок? Какая-то местная достопримечательность?

Макс вновь взглянул на замок. Темнело, не светилось ни одного окна с этой стороны, и замок скоро действительно улетит, растворится в ночи.

— Это замок Дюран де Моранжа. Но он не настоящий — это реконструкция замка тринадцатого века, который был разрушен революцией в восемнадцатом. Дюран де Моранжа просто восстановили его по чертежам и воспоминаниям, но так точно, что даже семейные привидения в нем поселились.

— Семейные привидения? Это какие же?

— Ну, например, Белая Баронесса. Это призрак Клары де Моранжа, очень жестокой женщины, травившей всех подряд, даже ее собственные сыновья боялись пить вино за ее столом. В итоге сыновья ее же и убили — она отравила их жен; боялась, что они подговорят сыновей ее убить; она появляется на лестнице донжона во время июльского полнолуния, как раз когда ее с этой лестницы столкнули, — вся в белом, заламывает руки и исчезает в лунном свете…

— Как ты хорошо про это знаешь, ты экскурсовод?

— Нет, для экскурсий замок закрыт, это частная собственность. Я просто последний из Дюранов де Моранжа, — Макс устроился удобнее на лавочке, обхватил ноги руками, положил подбородок на колени. Пару минут они молчали. Макс рассматривал священника: у него оказались очень красивые руки — тонкие длинные пальцы, очень белые, с короткими, но идеальной овальной формы розовыми, словно створки перламутровой раковины, ногтями; такие руки Бог создает раз в столетие — как красивый по-настоящему храм. — А что вы здесь делаете? Вы — новый священник в приходе Лурдской богоматери?

— Нет. Я просто в отпуске и путешествую. Люблю маленькие, никому не известные места.

— Как у Брэдбери — выходить из поезда на минутных станциях?

— Что-то вроде.