— Теперь слушай, — сказал Бобби, пригвождая Джекки, как он надеялся, самым тяжелым своим взглядом, — это мой забег. Так что обойдусь без твоих лоа, ладно? Они действуют мне на нервы…
— Не она их вызывает, — сказал сидящий на корточках у двери конторы Бовуа. В одной руке у него был детонатор, в другой — африканский обрез. — Они просто приходят. Они хотят прийти, и вот они уже здесь. Что ни говори, но ты им нравишься…
Джекки надвинула на лоб тиару тродов.
— Бобби, — сказала она, — все с тобой будет хорошо. Не волнуйся, просто включись.
Она сняла шарф. Между бороздками блестящей коричневой кожи ее курчавые волосы колосились древними резисторами, вплетенными через случайные интервалы, маленькими цилиндриками коричневой феноловой смолы с цветокодированными кольцами краски.
— Когда простучишься мимо "Баскетбольной корзины", — сказал Джаммер Бобби, — нырни на три единицы вправо и прямо на дно, я хочу сказать, вниз…
— Мимо чего?
— "Баскетбольной корзины", это Сфера Сопроцветания "Солнечный Пояс", Даллас — Форт Уорт… Быстро спускай свою задницу на самое дно. Потом прогонишь, как я тебе сказал, примерно в течение двадцати единиц. Там кругом лоты подержанных машин и налоговые инспектора, но просто стой на этой матери, идет?
Бобби, ухмыляясь, кивнул.
— Если кто-то увидит, как ты проходишь мимо, ну что ж, пускай смотрят. Люди, которые врубаются в самый низ решетки, привычны ко всякому, самому странному дерьму.
— Твой ход, друг мой, — сказал Бовуа Бобби. — Мне пора возвращаться к двери…
И Бобби включился.
Бобби следовал инструкциям Джаммера, втайне испытывая благодарность за то, что чувствует присутствие Джекки, когда они врубились вниз в будничные глубины киберпространства. Над ними, уходя вдаль, уменьшалась светящаяся "Баскетбольная корзина". Дека была легкой, сверхловкой и заставляла его чувствовать себя быстрым и сильным. Теперь он начал размышлять над вопросом, как так вышло, что якудза оказались у Джаммера в долгу и что за должок тот так и не потрудился востребовать. Мысли его как раз были заняты составлением сценария — и тут они врезались в лед.
— Господи…
И Джекки исчезла. Что-то опустилось между ними, нечто, что он ощутил как холод и молчание, и как будто ему перекрыли кислород.
— Но тут же ничего не было, черт побери! Он застыл, чем-то крепко скованный. Он все еще способен видеть матрицу, но рук не чувствовал.
— Почему, во имя Господа, кто-то пускает в матрицу таких, как ты, и без присмотра? Этому старью место в музее — а тебе еще сидеть и сидеть в школе.
— Джекки!
Вопль вышел рефлекторно.
— Почем мне знать, приятель. Те несколько дней, что я не спала, вышли очень долгими, но готова поспорить, ты — совсем не то, на что я расставила ловушку… так облажаться… Сколько тебе лет?