— За мной еще кое-что было… — Пауза. — Я из людей Сорок Два.
— Ух ты! — Илья знал, что его сосед — машинист, но его не предупредили — какой. — Ты принял троицу?
— Разумеется.
— И как?
— Во время перевозки я почти успел перегрызть себе вены, — спокойно отозвался Мэтт. — Если бы эти суки трепались чуть дольше, у меня получилось бы, но…
— При чем здесь вены? — растерялся Илья. — Я же спрашивал о троице.
— А я тебе ответил.
«Вены?»
— Троица Сорок Два — это свобода. А у меня ее нет. Они меня отключили, понимаешь? «Гнездо» выдернули, обрубили все нейросоединения. Я оглох, понимаешь, я ослеп, я потерял душу. — Мэтт говорил спокойно, не жаловался, не орал, надрываясь, просто рассказывал даже не грустным — усталым тоном. Тоном человека, который не грызет себе вены только потому, что не в силах до них дотянуться. — Мира нет. Цифры нет. Я — пустая оболочка.
Разговор становился все более и более интересным.
— Зачем они так?
— Стандартная процедура для людей Сорок Два. Они знают, насколько хреново нам будет.
— Без подключения?
— Без Цифры. Я из людей Сорок Два, понимаешь? — повторил сосед. — Я вставлял себе «поплавок». Я растворялся в сети. Мой мозг превращался в байты, а все байты сети становились моим мозгом. Я из людей Сорок Два…
Хорошо, что Мэтт разговорился после отбоя, в темноте, не видя выражение лица собеседника. И не заметил, что Илья смотрит на него с превосходством.
— Это трудно? — негромко осведомился Чайка.
— «Поплавок» в «балалайку»?
— Вообще — троица Сорок Два.
— Это ворота в другой мир.
— Но наркотик…