— Господин Дорадо?
— Да.
— Это генерал Аль-Кади.
— Сейчас не лучшее время для переговоров, генерал, — проворчал Дорадо. Чика-Мария хихикнула. — Аукцион начнется…
— Я помню, что аукцион состоится завтра! — рявкнул Аль-Кади. — Я звоню вам, чтобы сообщить, что помимо денежного взноса мы добавим к предложению кое-что существенное.
— Что именно?
— Камиллу.
Дорадо вздрогнул.
— Что случилось? — удивленно прошептала девушка.
Коммуникатор Вим выставил на минимальную громкость, и Чика-Мария не слышала ни слова. В ответ Дорадо отрицательно покачал головой: «Не сейчас, объясню потом» — и продолжил разговор:
— Почему вы решили, что меня заинтересует ваше предложение?
— Я предположил, — мягко уточнил Аль-Кади.
«Не показывать своих чувств!»
Жаль, что не сдержался, что вздрогнул. Но теперь — все. Стиснуть зубы и… нет, не стискивать — заметят. Взять себя в руки, говорить спокойно, уверенно. Говорить как обычно, чтобы все поверили, что говоришь правду.
— Если бы Камилла что-нибудь для меня значила, вы бы ее не нашли. Я бы предупредил ее об опасности.
— Кто такая Камилла? — подала голос Чика.
«Заткнись!»
— Повторяю, господин Дорадо, я всего лишь высказал предположение, — усмехнулся Аль-Кади. — Когда будете рассматривать результаты аукциона, вспомните, что мы увеличили свое предложение на одну жизнь.
«Что делать? Что делать?!»
Промолчать? Закрыть тему? Но в этом случае арабы могут подумать, что Камилла ему действительно безразлична. А спросишь о ней — неладное заподозрит Каори.