— Камилла прекрасный музыкант, — произнес Вим. — И совершенно ни при чем.
— В первую очередь она ваша близкая знакомая, — ответил Аль-Кади. — А уже потом музыкант. Всего хорошего, господин Дорадо.
— Всего.
Жизнь несправедлива, и Вим искренне считал, для большинства людей так, пожалуй, даже лучше.
Но Камилла! Камилла!!
Маленький экран, на котором никогда не появлялось изображение собеседника, потемнел. Вим вернул коммуникатор на столик и потер подбородок.
— Скажешь, что произошло? — осведомилась девушка.
— Сама поймешь, — вздохнул Дорадо. — Из следующего разговора.
Вудуисты позаботились о том, чтобы Вим добрался до Москвы без приключений. Опытные пластики подправили Дорадо внешность — не очень сильно, зато незаметно для наноскопа. Под новое лицо Виму выдали новую «балалайку», настоящую «балалайку», официально зарегистрированную в одной из стран Католического Вуду, и, разумеется, подключились к ней. Программа качала машинистам Каори все, что видел и слышал Дорадо, и все сообщения, которые он получал или отправлял. А потому Вим не сомневался, что мамбо очень скоро узнает о звонке араба.
Он уселся у окна и закурил, задумчиво глядя на коммуникатор. Чика-Мария хоть и ерзала на диванчике, но безмолвствовала, больше с расспросами не лезла, поняла, что не время.
Каори же вышла на связь через три минуты. И церемониться не стала:
— Тебя проняло?
— Разве ты не поняла?
— Хочу услышать от тебя.
— Ты знаешь мои обстоятельства, — грустно усмехнулся Дорадо. — Вопрос поставлен просто: или я, или Камилла. На мой взгляд, выбор очевиден.
— Все правильно, Вим.
— Я понятливый, — вздохнул dd. — Не волнуйся, Каори, я знаю, что из этой мышеловки выберется только один.
— Молодец.
Мамбо отключилась.
Дорадо бросил коммуникатор на стол, взял открытую бутылку вина и сделал большой глоток прямо из горлышка. Отвернулся, разглядывая стремительный пейзаж. Снова глотнул.