Очень хотелось кого-нибудь убить.
Чика-Мария выждала пару минут, а затем негромко поинтересовалась:
— Жизнь дерьмо?
Ругаться Виму не хотелось. Орать не хотелось. Злость срывать не хотелось. Убить — да. Но без шума. А вот орать — нет.
Пустота.
Он вдруг понял, что принес звонок генерала — пустоту. Омерзительную пустоту внутри.
«Камилла…»
Вернулась пустота.
И Дорадо подтвердил:
— Дерьмо.
И снова глотнул вина.
— Когда мне было двенадцать, мать отдала меня пушеру, — тихо сказала Чика-Мария. — Его звали Усман. Поскольку я была девственницей, он расщедрился на целых четыре дозы. И насиловал меня неделю. На нормальных баб у него не вставал, только на малолеток. — Она поднялась с дивана, уселась рядом с Вимом, взяла из его руки бутылку и тоже сделала глоток. — На улице взрослеют рано, если бы не Усман, меня бы трахнули на месяц или два позже, так что я на него не в обиде. К тому же он предпочитал обычный секс, без извращений… Все было нормально. — Еще один глоток. — А вот простить мать я не смогла.
— Отомстила ей?
— Зачем? — Чика-Мария улыбнулась, и Дорадо вдруг подумал, что она впервые сделала это по-настоящему. Искренне. Потому что улыбка у девушки получилась робкой, застенчивой и… чуть виноватой. — Я ушла. Ушла навсегда.
— И не вернулась, когда ей потребовалась помощь, — понял Вим.
— Я не радовалась ее проблемам, — медленно ответила Чика. — Но и не огорчалась. Она оценила меня в четыре дозы. Она их получила. И с этого момента не могла на меня рассчитывать.
Он знал, что девушку раздражает смазанный пейзаж, а потому протянул руку и надавил на кнопку, заставив оконный наноэкран потемнеть. Помолчал и спросил:
— Зачем ты это рассказала?
— Я догадалась, что у тебя произошло.
— И решила поддержать?