— Я подумаю, — пообещал антиквар.
— Надо было думать до того, как ты послал меня во Франкфурт, — отрезала девушка. — Теперь поздно. Я должна довести дело до конца.
— Хорошая привычка, дочь, — кивнул Грязнов. — Очень хорошая привычка.
Главный питейный зал «Приюта маньяков» располагался в полуподвале старинного, но еще крепкого дома, и оформлявшие интерьер дизайнеры умело использовали особенности помещения. Выставили напоказ кладку, счистив штукатурку и вернув кирпичу первоначальный вид. Сохранили идущие под потолком трубы и повесили настоящие, сделанные еще в двадцатом веке светильники. Вдоль стен разместили громоздкие радиаторы отопления, а мебель поставили подчеркнуто грубую. Выдержав, так сказать, стиль. А может, и не было никаких дизайнеров, может, рачительные хозяева просто использовали то, что было под рукой, по принципу «дешево и сердито», но получилось все равно эффектно: болотным эстетам нравилась атмосфера «подлинной» городской старины, и они частенько забредали в «Приют маньяков», разбавляя своим присутствием обычное для заведения общество.
— Со мной не пойдешь, — буркнул Вим, — останешься за столиком.
И пригубил пива из пластиковой, но сделанной «под алюминий» кружки.
— Это еще почему?
— Почему я не ходил с тобой во Франкфурте? — Чика-Мария задумалась. — Вот то-то. Я понимаю, тебе надо выполнять приказ Каори, но есть правила, и ты их знаешь. Люди не станут говорить со мной в твоем присутствии.
— И «балалайку» ты вынешь, — заметила девушка.
— Разумеется.
— Не думаю, что мамбо это понравится.
— Она знала, на что идет, — пожал плечами Дорадо. — Развлекайся, я скоро. — Помолчал и добавил: — Пожалуйста, не строй никому глазки.
Они оба видели взгляды, которыми завсегдатаи изучали фигуру девушки.
— Ревнуешь?
— Не хочу устраивать здесь перестрелку.
— Из-за меня?