— Хочу еще раз подтвердить, Ник, что Шанхай проголосует за вашу кандидатуру, — со спокойным уважением, как равному, сообщил Дунфан Шо, председатель совета директоров могущественнейшей «Asia+Telecom». — Я знаю, что наша встреча посвящена другим вопросам, но не могу не вспомнить о предстоящей конференции.
— Благодарю, — склонил голову Моратти.
— Хочу присоединиться к моему уважаемому другу, — подал голос У Цзинхуа, президент «MOG Industries». — Сингапур на вашей стороне, Ник.
— Я счастлив слышать.
Китайцы вежливо покивали и замолчали, всем своим видом показывая, что пришел черед Моратти.
— Я верил в нашу дружбу, господа, и рад, что моя вера подтвердилась. Теперь я планирую обсудить весьма важные вопросы, а начать хочу… пусть это не покажется вам странным, с проблемы Кауфмана.
— Существует проблема с таким именем? — осведомился Цзинхуа.
— Да, — подтвердил Ник. — И очень большая проблема. Осознание ее позволило мне найти ключ к пониманию происходящего. — Он выдержал четко рассчитанную паузу. — Но обо всем по порядку.
Китайцы не возражали.
— В последнее время мое отношение к Максимилиану Кауфману кардинально поменялось. Если раньше я, как и прочие, считал его недалеким солдафоном, буквально понимающим свои обязанности, то есть фигурой, идеально подходящей для работы в русском Анклаве, то теперь, после получения некоторой информации, я вынужден смотреть на Кауфмана другими глазами.
— Что же необычного вы узнали?
— Правильнее выразиться так: не узнал, а понял. — Моратти поднял вверх указательный палец. — Похищение Петры Кронцл и последующие события, закончившиеся смертью Романа Фадеева и переходом его корпорации под контроль «Науком», позволили мне осознать, что Анклав Москва превратился в закрытую, независимую от Цюриха структуру. Те мои приказы, что идут вразрез с решениями Кауфмана, саботируются. Я получаю только общую картину, только сведения, которыми Мертвый считает нужным со мной делиться. Люди, посылаемые для осуществления контроля, или перевербовываются, или ликвидируются. Служба собственной безопасности, теоретически подчиненная центральной штаб-квартире, не вызывает у меня никакого доверия. — Ник помолчал. — Мы имеем дело с грубым и дерзким нарушением Положения об Анклавах.
— Теперь я понимаю, почему вы решили рассказать об этом только нам, вашим друзьям. — Шо деликатно улыбнулся. — Если информация получит огласку, ваши шансы на переизбрание устремятся к нулю.
— Гораздо больше меня волнуют выводы, которые я сделал на основании этой информации.
Лица китайцев не изменились, но Моратти понял, что полностью завладел их вниманием.
Китайцы.
И Шо, и Цзинхуа являлись главами независимых корпораций, вели дела в свободных Анклавах и прилетали на совещания в Цюрих. Но за каждым из них стояла массивная фигура Председателя. И после встречи они отправятся не в свои Анклавы, а в Пекин, к старому генералу Ляо, потому что именно в Северной столице принимаются решения, определяющие жизнь Восточной Азии. И договаривается сейчас Моратти не с корпорациями, а с Поднебесной. Китайцы оказались дальновиднее всех, глубже всех вгрызлись в Анклавы, лучше всех развили получаемые от корпораций технологии, и теперь их страна, согласно анализам СБА, первая среди равных. Поддержка Народной республики сделает позиции Моратти неуязвимыми.
— Поведение Кауфмана невозможно и безумно. Какой смысл директору филиала превращать Анклав в удельное княжество? Что он выигрывает? Рано или поздно все станет очевидным, и его карьера в лучшем случае закончится отставкой. Получается, Кауфман — идиот? Я так не считаю.
Китайцы кивками подтвердили, что в целом разделяют мнение президента СБА.
— Я считаю, что Кауфман действует по согласованию с главами московских корпораций. Возникает вопрос: зачем? Ответ очевиден: они что-то скрывают. «Науком», «МосТех» и «Хруничев» задумали нечто такое, ради чего не побоялись нарушить все возможные пункты Положения об Анклавах, не побоялись рискнуть своим собственным будущим, своим благополучием. — Ник резко повысил голос: — Вам известно о соглашении, которое Фадеев заключил с Народной республикой?