Шо и Цзинхуа одновременно подняли брови, одновременно, и весьма убедительно, изобразили удивление, Шо даже попытался что-то сказать, но…
— Мы будем говорить откровенно или не будем говорить вовсе! — Моратти обвел китайцев жестким взглядом. — Вам известно о соглашении?
— Да, — сдался Цзинхуа. — Фадеев должен был купить «МосТех». Речь шла о прорыве в области энергетических разработок.
— Я помню, была взломана база, — подал голос Шо, — но ничего интересного в ней не оказалось. Судя по всему, революционное открытие — блеф, с помощью которого москвичи взяли под контроль «Фадеев Групп».
— Этот вывод противоречит поведению Кауфмана.
Китайцы переглянулись, но спорить не стали. Разумеется, все, что рассказал Моратти, будет проверено и перепроверено, аналитики разложат разговор по полочкам, оценят каждое слово, каждый жест. Но сейчас Ник был убедителен.
— Вы хотите сказать…
— У русских действительно есть новая энергия. Дешевая и мощная энергия, которая станет идеальной заменой нефти. А возможно, откроет куда более широкие перспективы.
— Но зачем им скрывать правду? — Цзинхуа непонимающе посмотрел на Моратти.
Ответить Ник не успел — его опередил Шо:
— Потому что глобальное открытие похоронит Анклавы. Если русские действительно совершили революцию в энергетике, если речь действительно идет об очередном рывке, придется консолидироваться. Корпорациям не справиться, им потребуется помощь государств. По крайней мере, самых развитых государств.
Моратти широко улыбнулся:
— Теперь вы понимаете, почему я обратился именно к вам?
— Зачем вы хотели меня видеть?
— Вы знаете зачем, господин Макферсон, — вежливо ответил Мишенька. — Вы прекрасно понимаете, для чего я прилетел в Эдинбург.
— Перетащить меня на свою сторону вам не удастся.
Щеглов не стал уличать собеседника в отсутствии логики: если уверен, что не примешь предложение, — зачем встречаться? Вместо этого Мишенька очень широко улыбнулся и со всем возможным дружелюбием произнес:
— Почему не попытаться?
— Попытаться купить меня?
Из досье следовало, что директор эдинбургского СБА человек не глупый и не грубый. По оценкам Мишеньки, намеренно вызывающий тон должен был скрыть терзающие шотландца сомнения, и, если продолжить вести себя мягко, собеседник может расценить эту мягкость как проявление слабости.