На пересечении с Орджоникидзе байкеры уткнулись в наспех построенные безами баррикады. Хотели проскочить, кричали, что свои, что мирные, но в ответ — выстрелы. На Орджоникидзе окопались те, кто вырвался из блокпостов, из того ада, что устроили разъяренные аравийцы. Потерявшие друзей, легкораненые, контуженые, еще не получившие обещанного подкрепления, злые как собаки, безы открывали огонь по любому подозрительному скоплению людей.
Байкеры отступили, решив вернуться на Третье кольцо и уйти из опасной зоны по нему, но не тут-то было. Проехав с полкилометра по Донскому, они напоролись на толпу арабов. К счастью, не успев приблизиться к ней на расстояние выстрела. Развернулись, рванули направо…
И вновь уперлись в баррикаду.
И попали под перекрестный огонь защищающих свои дома жителей Болота.
Удар, направленный в голову, пришелся по касательной — Илья успел уклониться, поэтому ободранный дубинкой висок болел не очень сильно. Так, горел немного, но это ерунда. Больше беспокоила спина, точнее, левая лопатка, которую, кажется, успели резануть ножом. Или под которую успели сунуть нож. Или… Впрочем, и об этой ране Дементьев перестал задумываться едва ли не сразу, как почувствовал боль. Некогда было.
Илья бежал, прижимая к груди сумку с «раллером», а в голове его билась одна-единственная мысль:
«ИДИОТ!»
Нужно было добираться к Корнелиусу на такси. Брать тачку и ехать, не терять время. Но Дементьев решил перестраховаться, сбить вероятных преследователей со следа. Если машинисты СБА засекли точку входа в сеть, к Оглыеву обязательно придут. И шанс, что придут очень скоро, велик: по случаю беспорядков безы перешли на расписание военного положения, хоть и не объявили его, и на сигнал о работе ломщика среагируют быстро. Почему? Потому, что бунт — это не только стрельба на улицах. Бунт — это информация, это панические слухи и страшные подробности, ложь и правда, призванные подлить масла в огонь. Илья был достаточно опытен и понимал, что за аравийскими беспорядками обязательно кто-то стоит. И этот кто-то наверняка хочет, чтобы бои продлились как можно дольше, в идеальном случае — перекинулись на другие территории Анклава, а значит, его ломщики поведут свою войну, и за ними начнется охота. А разбираться, для чего ты ломал сеть, безы не станут.
Эти соображения и заставили Илью принять дополнительные меры безопасности. В самом Оглыеве Дементьев был уверен, если к старику придут — отбрешется, скажет, мол, сдал комнату случайному человеку, а для чего, почему — не знаю. Потом, конечно, потребует вернуть должок, но это потом, в будущем, до которого еще дожить надо. А если взять тачку рядом с домом, то можно влипнуть: таксистов безы сразу проверят. Вот и решил Дементьев отправиться к Корнелиусу на метро. Пешком добрался до станции, спустился под землю, без происшествий доехал до Таганки…
А едва вышел из вестибюля, как получил по физиономии: на площади буянили обкурившиеся черенки.
В одно мгновение улица превратилась в ад. Свамперы увидели баррикаду, поняли, что не пройти, остановились, не зная, что делать, — ведь по Донскому уже маршировали аравийцы, замешкались… И попали под перекрестный огонь. Из-за полуоткрытых ставен, из-за углов, из-за баррикады — отовсюду изрыгающие свинец стволы. Несколько байкеров упали, несколько успели вырваться на Донской, откололись от вагона, но большинство бросились под защиту мобилей и мусорных баков, прижались к стенам, упали на асфальт, укрываясь за мотоциклами. Пэт с Матильдой, Лакри с Ларой, Кимура, Дрон и еще с пяток мотоциклистов сумели забиться в узенький проход между домами. Вот там-то Пэт и увидела, как Рус потянулся за оружием.
— Дай мне пушку! Я умею с ней обращаться!
— Заткнись! — Это Лара. Обожгла взглядом, прижалась к другу.
Лакри же помолчал, затем кивнул и раскрыл седельную сумку, в которую перед гонкой положил пистолет Карбида.
— Не надо, — неожиданно заявила Матильда.
— Почему?
— Начнем стрелять — не отобьемся.
— От кого?
— От кого угодно! Их всех больше! Безов, местных, аравийцев… Вы со всеми воевать будете?
— Не воевать, — бросила Пэт. — Не воевать! Защищаться!