Сентябрь

Бензиновый огонек потух. Только жар сигареты, когда Вагнер затягивался, добывал из мрака блеск глаз, скулы.

- Как только вернусь, то…

Голос сломался. Он хотел сказать, что как только вернется, то оправится прямо к ней. Скажет все то, что сегодня услышал, что осознавал, но вот оформить словами не мог. Все, что до сих пор по­давлял в себе, запутавшись в сеть иллюзий, мечтаний и обязательств. И конечно же, не подведет приятеля, маленького коротышку, который был ему так близок эти последние годы. Который ведь рас­считывал на него. Но не может он подвести и Кудряша, ведь… Ведь взялся выполнить задание… Ведь он же до сих пор веджьмин, а по свету шастают чудовища.

Он хотел все это высказать, но не мог.

- Как только вернусь… - только и повторил.

Если только вернешься, подумал Фродо.

Вот и вершина возвышенности. Длинная прямая спускается вниз, до самого перекрестка. Уже не надо жать на педали, с возвышения можно съехать по дороге между разрушенными каменными и сложенными из почерневших, старых досок домами, покрытыми замшелой толью. Можно ехать, не крутя педали, слушая громкий грохот, делающийся все более громким. Нужно только быть осторож­ным, чтобы вовремя притормозить и не въехать на перекресток, через который с воем двигателей и скрипом гусениц проходят тяжелые машины.

Фродо остановился на обочине и с помертвевшим лицом глядел на тянущиеся по дороге на Вышкув танки. Его предположения окончательно подтвердились. Низушок почувствовал, как что-то стекает по щекам; он вытер злые слезы, размазывая кровь со счесанного лба.

Все сходится. Сам он был паршивым аналитиком, Вагнер — упрямым дураком, а генерал Ро­стиславский — сволочью.

Говоря по сути, все сводилось к пункту первому. Паршивый аналитик. Потому что остальные два пункта обязан предвидеть.

По шоссе бесконечной колонной тянулись танки. Не старые восьмидесятки, здесь шел первый сотр русской армии, приземистые машины, похожие на драконов своим сегментированным, керамиче­ским панцирем, разрисованным в пятна под ящерицу. С зарядными автоматами в нишах длинных, сварных башен, окруженных датчиками и зарядами систем активной защиты ʺАренаʺ, предназначен­ных для перехвата подлетающих снарядов. Фродо невольно вспомнилось, что, в том числе и с сер­дечниками из обедненного урана.

За танками двигались транспортеры: низкие, на танковых шасси. БМПТ — Бронированная Ма­шина Поддержки Танков; тяжелые транспортеры для перелома хода боя, плоды опыта Грозного и Украины: с 30-мм пушками, монтируемыми снаружи низких башен, с гранатометами АГС-17 в спонсо­нах на крыльях.

Фродо выпустил из рук руль, его выкрашенный точно так же, как и транспортеры, горный вело­сипед свалился на обочину. Коротышка стоял неподвижно, выхлопные газы двигателей першили в горле, глаза слезились от поднятой гусеницами пыли. Да – это хана. Теперь у Фродо была уверен­ность, это уже не было всего лишь спекуляциями. События ускорялись, армии, принимающие участие в "мирной операции" по "возврату демократии", должны были встать лицом к лицу. У Фродо не было никаких иллюзий в отношении результата. Русские дойдут до Карпат, диспропорция сил по сравне­нию с увязшими в различных войнах американцами была уж слишком большой. Низушок всдел все это как на ладони, против новейших танков встанут немногочисленные ʺабрамсыʺ и старенькие М60, против устойчивых к обстрелу, сметающих все перед собой лавиной 30-мм снарядов — устарев­шие ʺбрэдлиʺ.

Мир искал новые формы, новые границы. Люди же же были ничего не значащими пешками, козявками на пути приближающихся один к другому дорожных асфальтовых катков.

Но, несмотря на весь свой перевес, на силы, способные сломить слабую оборону амери­канских гарнизонов, русские воспользовались ничего не значащими козявками. Ростиславский не был добродушным вором, которых в российской армии имелось дочерта, но циничным игроком, для кото­рого считалось любое облегчение для развивающегося наступления. Даже ничего не значащие пеш­ки, принимающие за Бугом огонь на себя, стоили затраченных усилий и интриг.

Подвел ты, Фродо, подставил задницу как неопытный младенец, подумал коротышка, видя переваливающиеся туши бронированных машин. Впервые ты правильно не оценил противника, мах­нул на него рукой…

Силуэты танкистов из гвардейских полков размывались, Фродо видел их все более не резко. И тут с изумлением до него дошло, что плачет. Зашумел воздух, раздираемый ракетами стоящих где-то между Острувью и Малкиней батарей дальнего радиуса действия ʺСмерчʺ. В серое небо подня­лись прямые, бесчисленные столбы дыма.

Всех полностью застали врасплох. Не было концентрации стл, подтягивания их к исходным рубежам, накопления запасов топлива и боеприпасов. Не случилось ничего такого, что могло бы про­будить чуткость, все обошлось и без усиленного движения в сети связи. Все началось вопреки всем уставным принципам.

Ползучая мобилизация, замена старых подразделений на новые в течение всей долгой зимы. Ничего, что могли бы заметить немногочисленные спутники, о чем мог бы подать тревожный сигнал разведка. Замершие в течение многих лет на позициях силы двинулись в атаку.

Он лежал в небольшой купе зарослей посреди тянущегося во все стороны луга. Заросли были низкими и редкими, в них он чувствовал себя словно на сковородке. Сейчас он заслонял ладонью стекла бинокля, проклиная под нос собственную глупость. Отдаленная перестрелка где-то вверх по реке притихла. Сейчас он мог заметить вертолеты, старые Hueye, кружащие над лозами и идущим вдоль реки валом против наводнений. Еще несколько приглушенных расстоянием взрывов, снаряды из 45-мм гранатомета, если бы высунул голову из укрытия, мог бы увидеть вспышки.