Гайдзин

Сэр Уильям сломал печати:

Дорогой Вилли, следующий пакетбот доставит звонкую монету на оплату расходов миссии. Между нами, Вилли, извини, но в данный момент я не могу выделить тебе никаких дополнительных войск, как и кораблей. Может быть, весной. Мне приказано вернуть корабли и войска в Индию, где власти опасаются повторения бунта пятилетней давности. В добавление к этому Пенджаб опять волнуется, пираты стали сущей чумой в Персидском заливе, а чертовы кочевники в Месопотамии опять перерезали телеграф – сейчас формируется новый экспедиционный корпус, чтобы покончить с ними раз и навсегда!

Как там этот бедняга Струан? В парламенте неминуемо будут заданы вопросы о «неспособности защитить наших подданных». Известие об этой вашей катастрофе на Токайдо должно достичь Лондона в течение следующих двух недель, добавьте еще два с лишним месяца на ответ. Я верю, что они одобрят жесткие ответные меры и пришлют нам деньги, войска и корабли для выполнения их приказов. Гонконг кипит от возмущения по поводу этого нападения. Мать Струана беснуется как ненормальная, и все эти китайские торговцы (какими бы богачами ни сделала их эта подлая торговля опиумом, они все равно остаются отбросами общества) схватились за оружие, а их заблудшая, тенденциозная, вечно копающаяся в мусоре пресса требует вашей отставки. Было ли когда-нибудь иначе? – как сказал бы Дизраэли. Пишу в спешке, с Богом, ваш Станшоп, К. О. Б., губернатор.

Сэр Уильям сделал большой глоток из бокала, надеясь, что лицо не выдаст его тревоги.

– Славное бренди, адмирал.

– Да, это из моих личных запасов, самое лучшее, в вашу честь, – ответил адмирал, взбешенный тем, что Марлоу налил сэру Уильяму добрых полбокала и не воспользовался обычным, второсортным, которое он держал для посетителей. «Дубина стоеросовая, – подумал он, – должен ведь был сообразить – нет, никогда ему не выйти в адмиралы».

– Как быть с Осакой?

– О, Осака? Сожалею, но вам придется отложить визит туда до моего возвращения. – Улыбка была почти неприкрытой.

– И когда это случится? – Ощущение, что палуба уходит у него из-под ног и он тонет, стало сильнее.

– Шесть или семь дней, в зависимости от ветра, чтобы добраться до указанного места, два-три дня в Бочисэ, думаю, этого должно быть достаточно. Потом придется еще загрузиться углем в Шанхае… о, я бы сказал, что, если не будет иных распоряжений, я снова встану в виду Иокогамы через… – Адмирал осушил свой бокал с портвейном и налил себе еще. – Я должен вернуться недели через четыре, может быть, пять.

Сэр Уильям допил бренди, и это помогло ему побороть дурноту.

– Лейтенант, вы не будете так любезны? Благодарю вас.

Марлоу вежливо принял его бокал и вновь наполнил его лучшим адмиральским коньяком, пряча свое отвращение к тому, что его используют как лакея, и сытый по горло этим назначением в адъютанты. Как бы он хотел вернуться на свой фрегат, встать на своем квартердеке и руководить ремонтом корабля, сильно потрепанного штормом. «Одно, по крайней мере, хорошо: я наконец-то побываю в какой-никакой стычке», – с удовольствием подумал он, мысленно рисуя себе нападение на пиратское убежище: огонь, грохот, все пушки палят.

– Видите ли, адмирал, – заговорил сэр Уильям, – если мы не сможем осуществить нашу угрозу, мы потеряем лицо, утратим инициативу и поставим себя в крайне опасное положение.

– Это была ваша угроза, сэр Уильям, а не наша. Что до лица, то вы придаете ему слишком большое значение, а что касается опасности – я так полагаю, вы говорите об опасности для Поселения, – черт возьми, сэр, эти японские дикари не осмелятся ни на что сколь-нибудь серьезное. Они, в общем-то, не беспокоили вас в миссии в Эдо, не станут по-настоящему беспокоить вас и в Иокогаме.

– Когда флот уйдет, мы будем беспомощны.

– Не совсем так, сэр Уильям, – холодно заметил генерал. – Армия представлена здесь определенными силами.

– Совершенно верно, – согласился адмирал, – но сэр Уильям абсолютно прав, указывая, что именно Королевский флот является залогом мира. Я планирую взять с собой четыре корабля, сэр, не пять, и оставляю один фрегат на месте. Этого должно быть достаточно. «Жемчужину».

Прежде чем Марлоу смог остановиться, у него вырвалось:

– Извините меня, сэр, но на корабле все еще устраняются значительные повреждения.