Гайдзин

– Я очень рад узнать, что вы следите за состоянием моего флота, мистер Марлоу, и что вы держите уши открытыми, – произнес адмирал, сопровождая свои слова испепеляющим взглядом. – «Жемчужина» со всей очевидностью не может участвовать в этой экспедиции, поэтому вам лучше всего вернуться на борт и проследить, чтобы она была в первоклассном мореходном состоянии, готовая выполнить любую задачу завтра, к заходу солнца, или вы лишитесь корабля.

– Есть, сэр! – ухнул Марлоу, отдал честь и пулей вылетел из каюты.

Адмирал громко хмыкнул и сказал генералу:

– Хороший офицер, но молоко еще на губах не обсохло. Прекрасная военно-морская семья: два брата тоже офицеры, а отец – капитан флагманского корабля в Плимуте. – Он посмотрел на сэра Уильяма. – Не волнуйтесь, к завтрашнему дню его фрегат поставит новую мачту и будет полностью пригоден – он лучший из моих капитанов, только, ради бога, не говорите ему, что слышали это от меня. Он будет охранять вас до моего возвращения. Если у вас больше ничего нет ко мне, джентльмены, я сейчас же выхожу в море – прошу прощения, что не могу присоединиться к вам за ужином.

Сэр Уильям и генерал осушили свои бокалы и встали.

– С Богом, адмирал Кеттерер, да поможет Он вам благополучно вернуться и не потерять ни одного человека! – искренне пожелал ему сэр Уильям.

Генерал присоединился к его пожеланиям. Потом лицо посланника приняло жесткое выражение.

– Если я не получу никакого удовлетворения от бакуфу, я отправлюсь в Осаку, как намечалось. На «Жемчужине» или без нее, во главе армии или нет, но, клянусь Богом, я обещал быть в Осаке и Киото, и я там буду!

– Лучше подождать, когда я вернусь, лучше проявить благоразумие, лучше не клясться Господом, решаясь на столь необдуманный поступок, сэр Уильям, – резко заметил адмирал. – Бог может судить иначе.

В тот же вечер, перед самой полуночью, Анжелика, Филип Тайрер и Паллидар вышли из британской миссии и направились вдоль Хай-стрит к фактории Струана.

– Ла-ла, – объявила она со счастливым видом, – шеф-повар сэра Уильяма определенно скромен в своем искусстве!

Они все были в вечерних нарядах и хором рассмеялись, потому что угощение было по-английски обильным и на вкус просто отменным: жареный говяжий бок, подносы со свиными колбасками и свежие крабы, доставленные из Шанхая в холодной кладовой пакетбота как часть дипломатического отправления и потому не подлежавшие таможенному досмотру и обложению пошлиной. Их подавали с вареными овощами, печеным картофелем, тоже привезенным из Шанхая, с йоркширским пудингом, за которыми последовали яблочные пироги и сладкие пироги с мелко нарубленным изюмом и миндалем. Все это запивалось кларетом «Пуйи-Фюме», портвейном и шампанским в таком количестве, какое только могли вместить в себя двадцать человек гостей.

Перед парадным входом фактории Струана Анжелика остановилась и протянула руку для поцелуя.

– Благодарю вас и спокойной вам ночи, дорогие друзья, пожалуйста, не обременяйте себя ожиданием, один из слуг может проводить меня до миссии.

– Даже не помыслю об уходе, – тут же сказал Паллидар, беря ее за руку и на мгновение удерживая ее ладонь в своей.

– Я… Мы будем рады подождать, – заверил ее Тайрер.

– Но я не знаю, пробуду я там час или несколько минут, это будет зависеть от того, как себя чувствует мой жених.

Однако они настаивали, и она поблагодарила их, проскользнула мимо вооруженного ночного стража в ливрее и поднялась по лестнице, в пышном кринолине, сняв шаль и держа ее в опущенной руке, все еще приятно взволнованная вечером и тем обожанием, которое окружало ее.

– Привет, дорогой, просто зашла пожелать тебе спокойной ночи.

Струан встретил ее в элегантном халате красного шелка, наброшенном поверх свободной рубашки и брюк. На ногах у него были мягкие сапоги, у горла – галстук. Он легко поднялся из кресла: эликсир, который А Ток дала ему полчаса назад, приглушил боль.