Гайдзин

– Вы позволите? – Горнт показал на шампанское.

– Конечно. Присаживайтесь и все мне объясните.

– Ему нужно разрешение адмирала, чтобы подняться завтра на борт «Жемчужины», вот в чем де…

– Какого черта, о чем вы мне тут рассказываете?

– Я случайно услышал их разговор, приватную беседу – после ужина оба вышли на воздух. Я рассматривал некоторые из картин Струана поблизости, – кстати, я заметил там две-три, принадлежащие кисти Аристотеля Квэнса, – и, ну… их голоса долетали до меня. – Горнт почти слово в слово пересказал их разговор. – Кеттерер закончил словами: «Посмотрим, что вы сможете сделать за десять или пятнадцать минут».

– И это все? Ничего о том, что там на борту и почему ему так важно попасть на «Жемчужину»?

– Нет, сэр.

– Странно, очень странно. Что все это могло бы значить?

– Не знаю. Весь вечер прошел как-то странно. Весь ужин я ловил взгляды, которые Струан время от времени бросал на адмирала, но их глаза ни разу не встретились. Мне показалось, что адмирал нарочно избегал его, стараясь, чтобы это не выглядело слишком заметно. Это разбудило во мне любопытство, сэр.

– Где он сидел? Я имею в виду адмирала.

– Рядом с Анжеликой, на месте почетного гостя справа от нее; сэр Уильям – по другую сторону. Вообще-то, должно было быть наоборот – это еще одна любопытная деталь. Я сидел рядом с Марлоу, он не сводил взгляда с Анжелики и нудно рассказывал о своих морских делах; ни слова о завтрашнем путешествии, хотя из того, что говорил Струан, я заключил, что оно планировалось заранее и ожидало только разрешения адмирала. После того как адмирал откланялся, я вновь заговорил с Марлоу о завтрашнем дне, но он лишь сказал: «Возможно, будут проведены небольшие испытания, старина, если Старик даст добро, а в чем дело?» Я сказал ему, что мне очень нравятся корабли, и спросил, нельзя ли мне отправиться с ним, он рассмеялся и пообещал непременно договориться о такой поездке на будущее, потом тоже ушел.

– И ни слова о Струане или девушке?

– Нет, сэр. Хотя он так и пожирает ее глазами.

– Это все ее грудки. – Норберт весело фыркнул. – Когда Струан сделал свое заявление, что произошло?

– Сначала – полное молчание, потом грянула буря: вопросы, хохот, свист, крики одобрения со стороны Марлоу и других морских офицеров и много гнева. Макфей побелел, Дмитрий едва не сплюнул, сэр Уильям смотрел на Струана во все глаза и качал головой, словно этот бедолага вызывал в нем жалость. Я сосредоточил внимание на Кеттерере. Он никак не отреагировал, ничего не сказал Струану, обронил лишь: «Занятно», тут же поднялся, поблагодарил его за ужин и вышел. Струан попытался остановить его, начал спрашивать про завтрашний день, но адмирал то ли не слышал его, то ли притворился, что не слышал, и вышел из столовой, оставив Струана бледным и потрясенным. В то же время, сэр, все разом говорили и никто не слушал, как на китайском рынке, немало гостей пришли в бешенство и кричали Струану, что он сошел с ума и как, черт побери, сможем мы продолжать торговлю, – ну, вы знаете очевидную, голую правду.

Норберт допил свое шампанское. Горнт приготовился налить ему еще, но Грейфорт покачал головой:

– Я не слишком люблю шипучку на ночь, у меня с нее живот пучит. Плесните мне виски… Бутылку вы найдете вон там. – Бутылка стояла на потертом дубовом комоде с морскими часами посередине. – Что там такого на этой «Жемчужине», что так ему понадобилось?

– Не знаю.

– Что делал Струан, когда Кеттерер ушел?

– Он просто опустился на свой стул, выпил большой бокал вина, глядя прямо перед собой, рассеянно попрощался с гостями, которые начали расходиться, и не обращал никакого внимания на Анжелику, что тоже на него очень не похоже. Что же касается ее, она просто смотрела на все это, широко открыв глаза, в кои-то веки перестав быть в центре внимания, явно не понимая, что происходит, поэтому я полагаю, ее Струан тоже не посвятил в свои планы. Я подумал, что мне лучше поскорее передать вам эту новость, и ушел вместе со всеми.