– Ты, тетушка, мужа-то своего не позорь.
– Так я не одна пойду – с соседкой. Эти аланы если запьют, так уж ничуть не хуже нас, галлов – не остановятся, пока все не выпьют. Нет, схожу лучше – мужики как нас увидят, не так приятно станет пьянствовать. Поперхнутся!
– Это уж точно. Подожди, тетушка! Давай-ка, сначала детей покорми, а потом сходим. Я тоже с тобой прогуляюсь, на реку посмотрю.
– Давненько ты ее не видел, ага. Ладно, будь по-твоему. Сейчас поедим быстренько. Оп… – сбросив накинутый было плащ на лавку, Гаута снова попробовала ушицу и скривилась. – Сыровата еще. Хворосту б подкинуть малость… Эй, Тирак, Амрозия! Вижу-вижу – не спите уже. Сбегайте-ка за хворостом к амбару.
– Ой, маменька, а там, на улице, поди, холодно.
– Так оденьтесь. Не голышом же пойдете. Ну, если вы правда хотите сырую похлебку есть…
– Не, не, матушка, мы лучше сбегаем.
Шустро накинув плащики из козьих шкур, детишки скрылись за дверью, впустив в дом надоедливый шум дождя и ночную сырость.
Гость зябко повел плечом:
– Да уж, не сладко на улице-то. Ты что так смотришь, тетушка?
– Да так… Экий ты стал ладный! Повзрослел, вытянулся. Жениться тебе пора, Амбрионикс!
– Ну, ты и скажешь – жениться! – в голос расхохотался юноша. – Для начала неплохо было бы хоть где-нибудь осесть. А то все на барке, на барке… сегодня в Генабуме, завтра – у синего моря.
– Так живи у нас, сколько уже зову?! Место есть, дом тебе сладим. Вот молодая-то жена его и будет блюсти, покуда ты на барке.
– Так я почти все время на барке, – задумчиво проговорил молодой человек. – А жена, стало быть, здесь… без меня. Нет уж, мне так не нравится.
– На барку ее с собой забери! – хмыкнула тетушка. – То-то кормчий с гребцами повеселятся.
– Я сам уже почти кормчий. Ну, что ты так смотришь-то?
– И все-таки надо тебя женить. Парень ты пригожий.
Юноша снова сконфузился, почесал на шее белесый рубец.
– Бедный ты, бедный, – подойдя ближе, Гаута погладила племянника по волосам. – Болит поди, шрам-то? Ноет?
– На погоду – ноет, – честно признался Амбрионикс. – Так ведь это и хорошо!