– Не, только про долг говорил.
– Что ж, – Радомир махнул рукой. – Ладно.
Похоже, Амбрионикс выдержал проверку, из чего, однако, вовсе не следовало, что ему можно было теперь полностью доверять. Князь приставил к проводнику Скорьку – присматривать, и был уверен, если что – молодой словенский охотник не преминет пустить в дело стрелу или нож. При малейшем подозрении. Впрочем, а стоило ли так уж подозревать этого галльского парня? Молчаливого, исполнительного… и слегка туповатого – или это просто так казалось? Разве можно узнать человека за пару дней?
Все же вечером, у костра, Радомир попытался завести беседу. Расспрашивал парня о его семье, о родичах, о городах и селеньях. О личной жизни Амбрионикс распространялся весьма неохотно, что было и понятно – все его родственники погибли, а вот о городах парнишка неожиданно рассказал много и с большими подробностями, даже проговорился, что когда-то плавал на барке по Лигеру-реке.
– Да-да, почти по всей реке, от земли арвернов в Генабум, в Цезародунум, в Юлиомагус и дальше, к самому морю. Генабум – очень большой и красивый город, там есть акведук и мост, который прошлым летом едва не захватили гунны. Нынче же гунны до Генабума не дошли…
– Потому и нам туда не надо, – негромко заметил вождь. – А куда надо? Где, говоришь, их видели-то?
– В лесах, на излучине. В трех левках от Алинкума, есть там такое селеньи на римской дороге.
– От Алинкума – три левки? – дотошно уточнил Радомир. – А отсюда сколько?
– Думаю, никак не меньше шести.
– Многовато, – Рад прикинул – галльская левка – около двух с половиной километров, таким образов всего выходило – пятнадцать.
– Ничего, – дернул плечом проводник. – Если пораньше выйти – к вечеру будем. Там для вас легче – римских дорог нет, одни лесные.
– И что, большой лес?
– Большой, – не задумываясь, ответил Амбрионикс. – До самого Аварика тянется. Кого только в этом лесу нет! Разбойники, остатки повстанцев-багаудов, беглые рабы, даже друиды!
– Друиды? – хевдинг удивленно моргнул. – Так их всех истребил еще Цезарь!
– Я тоже раньше думал, что всех, – юноша машинально прикоснулся к шраму и скривился.
– Кто это тебя так?
– Было дело.
Подросток вновь замкнулся, и Рад не стал настаивать на продолжении беседы, все же уже было поздно.
Утром пошел снег. Он падал серыми мокрыми хлопьями и тут же таял, а под копытами коней противно чавкала грязная бурая жижа. Лесная дорожка явно была не чета римской, на пути то и дело попадались огромные густокоричневые лужи, которые приходилось либо объезжать черт-те где, либо все же форсировать, в любой момент рискуя утопить лошадь. К полудню небо посветлело, но здесь, в чаще, по-прежнему царил сумрак, холодный и по зимнему цепкий, он скользил меж деревьями, смешиваясь со смрадом болот.
– Ну и лесок! – шепотом промолвил Скорька.