Барон хотел было перевести дух – если женщина бросает ткань между двумя воинами, то они обязаны прекратить поединок. А этот… фон Блитц… кажется, специально ждёт его сестру… Неужели… Слабенькая надежда затеплилась в душе итальянца, уже понявшего, что его ждёт смерть… Надежда… Что он выживет, даже потеряв всё… А рыцарь улыбается, но почему-то от его улыбки становится страшно… И Виолетта всё ближе, вот она уже заносит руку, чтобы бросить покрывало… Что-то обожгло живот, но драгоценная ткань уже лежит в пыли… Почему сестра так кричит, безобразно искривив рот и с ужасом глядит на него, прижав прекрасные руки к груди? Он же жив! Жив!!! Барон шагнул вперёд, навстречу Виолетте, и вдруг рухнул на землю, попытался подняться, ещё не поняв, что у него нет ничего ниже кожаного ремня, подпоясывающего доспехи… Отточенный булатный клинок слава просто перерубил его надвое. И тут пришла боль… Дикая, жестокая, невыносимая… И вид его стоящей второй половины на земле… И пульсирующие толчки в мгновенно обострившихся ощущениях раны внизу, и камешки с песком, врезавшиеся в голое мясо…
– А-а-а!!!
В рёве барона не было ничего человеческого, и слав отвернулся, сделав шаг к кричащей красавице, схватил её за покрывало, сдёрнул, показывая всем собравшимся её золотистые косы. Неслыханный позор! Просто невыносимый для любой знатной дамы! Теперь баронесса де Висконти навсегда опозорена, и двери всех знатных домов закрыты перед ней… Затем закованная в сталь рука ухватила девушку за шею и швырнула на землю:
– На колени перед своим господином!
Но той было всё равно – её единственный защитник и брат уже умирал: лужа крови из разрубленного пополам становилась всё больше и больше, превращая пыль в бурую грязь. Она потянулась к Луиджи, но тут же закричала от боли. Та же рука, закованная в сталь, ухватила её за волосы, заплетённые в косы, и потащила к шатру, от которого уже спешили рыцари Храма.
Слав швырнул бывшую баронессу одному из оруженосцев, выделенному ему на время поединка:
– В цепи и к остальным рабам. А вы – займитесь приёмкой и описыванием имущества покойного.
– Да, господин… – Во взглядах воинов Храма читалось искреннее восхищение и уважение.
Дар усмехнулся:
– На моей родине такому воину не доверили бы и сортиры чистить. А ещё – рыцарь… – И последнее слово произнёс с таким глумлением…
Глава 12
– Девочка, княже. – Повитуха вытерла пот со лба: роды были очень тяжёлые.
– Дочка?
Пожилая женщина молча кивнула.
– А…
– Нет её больше, княже. Ребёнок неправильно лежал, изорвалась вся. Словом…
Ратибора качнуло, и он вошёл в горницу. Вчера вечером, когда он принёс её наверх, посмотреть на небо, начались роды. Всё, что он успел, – это вызвать повивальную бабку из Храма Маниту. Та взялась за дело и сразу же побледнела, едва ощупав живот прерывисто дышащей роженицы. Князь сразу понял, что что-то неладно, но повитуха тут же вытолкала мужчину прочь, велев принести как можно больше горячей воды, чистого полотна и вызвать пару женщин.
Сутки Ратибор не отходил от светлицы, расхаживая возле толстого дверного полотна. Время от времени слышались крики, стоны, иногда дверь открывалась и очередная помощница требовала ещё воды или тряпок. Тогда он пытался заглянуть внутрь – но видел одно и тоже: ходящий ходуном живот, запрокинутая голова, с зажатой между зубами деревянной ложкой… Ещё ни одна женщина на его памяти не рожала так долго, и холодок тревоги всё больше закрадывался в сердце воина. И вот…
– Я могу?..
Повитуха вновь мрачно кивнула – говорить она явно не желала.