Экспансия,

– Это я понимаю. Тут другое – ты пообещал взять её в жёны перед городом, а значит, по прибытии в Ла-Рошель тебя обвенчают. Ибо мы обязаны показать судье в Пуатье, что таинство было свершено, иначе нас обвинят в ереси и пособничестве ведьме.

Слав посерьёзнел: как-то в порыве благородства он об этом не подумал. Потом отчаянно махнул рукой:

– Ладно. Согласен…

А чего бояться? Брак по обычаям Распятого в державе уж точно не признают. Так что… Но девчонке надо помочь – всё-таки, хоть и седьмая вода на киселе, а своя.

Спрыгнул с коня, зацепил поводья за крюк, вделанный в доски повозки, сам забрался внутрь и оттуда махнул рукой, мол, поехали. Тамплиер пожал плечами – сам решил, тебе и разгребать… Слав осторожно откинул лохмотья с ног девушки – мать моя!.. Похоже, испанские сапоги или тиски… А здесь – точно калёное железо. Скоты! Звери! Едва не зарычал от бешенства, но сдержался. Полез в свои сундучки, достал мази, стал обрабатывать. Очень осторожно. Смывал грязь, накладывал чистые тряпицы с лекарствами, забинтовывал. Закончив, хотел перейти выше, но вдруг наткнулся на настороженный взгляд зелёных глаз. Молча протянул руку, сдернул с тюка плащ, прикрыл ее ноги, потом взял левую руку, снова прошипел нечто неразборчивое – хуже дикого зверя эти франки и слуги Распятого… Опять началась кропотливая работа: промывание, наложение тряпиц с лекарствами. Девушка охнула, когда телега качнулась, – уж спина-то точно исполосована… А он её, естественно, прямо на раны уложил. Вот балда!

– Эй, перевернись на живот, надо твою спину в порядок привести.

– Ты – русич?

Чуть не треснул себя по лбу – машинально, забывшись, обратился к ней на родной речи, как-то расслабился, узнав, что она с Руси… Отрицательно мотнул головой и, увидев, что девушка сжалась, уже не таясь, пояснил:

– Слав я. Одного корня мы люди.

– Слав? Не слыхала…

– Свой я. Не бойся. Сейчас тебя подлечим, а потом к нашим отвезём. Кстати, почему тебя Франциской назвали?

– Ладога я. Это их поп меня так окрестил.

– Понятно. Хорошо, Ладога. Всё плохое для тебя позади.

…Когда он закончил обрабатывать исполосованную плетьми спину, прикрыл её вторым плащом, она повернула к нему голову и спросила:

– А ты действительно на мне женишься?

– По их обычаю? Да.

– И ладно.

Положила голову на скрещённые перед собой руки и вдруг мгновенно уснула. А Дар прислонился к стенке повозки, глядя на укрытое алыми плащами девичье тело, на котором не было живого места от пыток и избиений, и задумался…

Глава 14

Добрыня молча смотрел на тяжёлую серебряную княжескую гривну, лежащую перед ним на столе. Тяжёлую не потому, что весила она немало сама по себе. Тяжёлую, потому что ответственность возлагала на своего обладателя неимоверную. Сорок миллионов подданных, огромные земли, половина из которых стоят пустыми до сих пор, спустя пятьсот лет после высадки славянских поселенцев на ней. Но самое главное – это долг перед племенем, перед богами. Спасти родной мир от чумы, несомой Распятым, Проклятым истинными. И для этого нужно совершить невозможное.