Экспансия,

– То ведомо мне. И указания у меня имеются на их счёт. Иди, воин. Отдыхай. Двулодник готов к выходу утром будет.

– Хорошо. Да, там, на кораблях, парнишка есть. Марк Мауберг. Ему пять лет. Позаботьтесь, чтобы он со мной уплыл.

– Сделаем.

Парень шагнул за почтительно склонившим перед ним воином голову, но спохватился:

– На другом когге девица плывёт, назовётся моей женой. Не обращайте внимания. Пусть её лекари посмотрят да со всеми везут. Без всяких льгот и привилегий. Видеть я её впредь не желаю. – Сделал презрительно отвращающий жест рукой, зашагал широкими размашистыми шагами вслед за провожатым.

Баня. Нормальный обед с уотой и привычным уже нежным мясом молодого тура и стоялым мёдом за приезд. Потом краткое вхождение в курс того, что случилось в державе за время его отсутствия… Страшная судьба Ратибора потрясла младшего брата до глубины души. Он никогда не думал, что тот, кто всегда был для него примером, так закончит свои дни. Из-за чего? Из-за неудовлетворённости? Из-за любви? Но даже страшно помыслить, что могло бы народиться от такого брака! Да и как только мог старший польститься на людоедку? Дар сам воевал с ними и видел, что те творили… Неужели так страшно то, что именуют высоким словом? Неужели верно, что любовь зла – полюбишь и… Впрочем, чем он сам лучше? Хвала богам, отвратившим его от сиюминутного желания сделать счастливой христианку… А услышав о знамениях и Третьем боге, Дар вообще на мгновение потерял возможность говорить. Теперь ещё и средний брат женился! Да на ком! Тоже на индеанке! Правда, говорят, что её от славов не отличить, да и хвалят её люди, что видели. Но… Ладно. Чего за глаза сразу хаять? Приедет – увидит. Народ, что с ним прибыл, неделю отдохнёт, тайники провидящие их сразу проверят, не зря в крепости их почти двадцать человек, а там и посадят на двулодники, и – в путь. Место, где их поселят, уже известно. Раскидают христиан славянской крови по всем градам и весям, чтобы не могли они дурное слово Распятого нести среди остальных славов. А уж их дети истинными станут. Впрочем, коли Троица Жизни решит показать свою силу, то многие из новичков от веры глупой и вредной свои лица отвратят…

…Дар въехал во двор детинца, спрыгнул с коня, кинув поводья гридню, быстро пересёк вымощенный камнем внутренний двор и вошёл в двери. Бросившемуся к нему слуге мотнул головой, мол, не стоит, сам представлюсь. Тот узнал, заулыбался обрадованно, а парень запрыгал по лестнице через две ступени, торопясь наверх. Постучал в личные покои брата. Услышав разрешение войти, открыл двери той комнаты, где Ратибор прежде занимался делами. Чуть опустив голову, чтобы не стукнуться макушкой, зашёл внутрь и… замер – за большим столом, предметом мебели, ранее им не виденным здесь, сидела молодая славянка редкой, можно сказать, необыкновенной красоты.

– Здрава будь, девица красная. Не скажешь, где мне князя Добрыню сыскать?

Та взглянула почему-то строго, потом, видимо догадавшись, улыбнулась, произнесла с незнакомым акцентом, старательно певуче выговаривая слова:

– А ты кто, молодец добрый?

– Ты, девица, из новых служанок, видимо, потому не знаешь меня. Дар я, Соколов. Брат Добрынин младший.

– Ой… – Она, совсем как маленькая, прикрыла ладошкой рот.

И слав залюбовался необыкновенной грацией девы. Медленно поднялась, и только тут парень заметил, что она беременна.

– Прости, не знала. Сейчас позову…

– Да ты сиди, коль тяжела. Я и сам найду…

Ему было даже немного жаль, что повезло кому-то другому, а не ему. Такая красавица!

Сзади повеяло воздухом, и Дар обернулся – на пороге возник Добрыня, увидев брата, шагнул порывисто вперёд, стиснул его в объятиях. Крепко обнялись, даже косточки затрещали у обоих, хотя разница в возрасте в восемь лет была, да любовь братская крепче всего. Хлопнул средний брат младшего по плечу:

– Возмужал! Как съездил?

Дар показал на сидящую за столом деву – мол, о делах державных, да при служанке? Добрыня рассмеялся:

– Вижу, с супругой моей, Оленькой, ты уже познакомился?