Сиваш

«С каких купил куплю?» — сердито подумал Матвей и простовато ответил:

— С одним конем лучше, овса меньший расход.

Соловей спросил, не купил ли Матвей корову. Матвей ответил, что не нужна ему корова, малых детей не имеет, а на базар молоко не понесет.

— Белил ли хату? — продолжал допрашивать хозяин, не дождался ответа и печально вздохнул. — Почему ты, Матвей, за лобогрейкой не зашел? Думаю, зайдет — поговорим о деле.

— А мы с Лизой косами.

— Дело твое. Гордый ты, Матвей.

Матвей усмехнулся:

— Каков уродился, таков и есть.

— То-то «уродился», — тоже усмехнулся Соловей. — А кабы не так, было бы лучше и мне и тебе. Вот мое распоряжение, Матвеюшка: уберешь, обмолотишь — вези зерно не ко мне в амбар, а прямо в Армянск, к скотному купцу Крюковскому. Знаешь его? Скажешь, Соловей Гринчар прислал. Покажет, куда ссыпать. Коровок я купил у него, а денег нынче никто не берет, все расчеты натурой.

Матвею кровь ударила в голову, побагровел, минуту молчал, наконец справился с собой.

— Напрасно звал меня, Соловей Григорьевич. Для той пшеницы у меня давно приготовлен угол. Уже и глиной обмазан, чтобы мыши не лазили.

— Но?! — удивился Гринчар, заерзал на подушках. — Вон как! Мышей остерегаешься, а людей не боишься… Не годится этак, Матвеюшка. Казачки ко мне придут за хлебом, что скажу? Мой хлеб, скажу, у Матвея. Возьмите, если можете, я не смог. И возьмут! Уж лучше сам вези, куда велю. Не захватывай мой хлеб. Богат, богат, а без хлеба не крестьянин.

— Спасибо, научил, — ответил Матвей. — Стало быть, пришла нужда ночью копать тайник, опять глиной обмазывать, соломой опаливать. Не только мыши, но чтоб и ты не нашел мою пшеницу, хотя и думаешь, что эта пшеница — твоя…

— Не шути, не шути, Матвей Иванович! — строго прикрикнул Соловей.

На столе дымилось угощение — Феся принесла, поставила. Но Матвей поднялся.

— Ладно, бывайте!

Чужим прошел мимо Феси, мимо Никифора, тихо сидевшего в углу. Плотно закрыл за собой легкую, сухую дверь. Уже в сенцах услышал голос Соловея:

— Погоди, погоди, Матвей!

* * *

Перед самой косовицей, вечерком, поближе к ночи, у Матвея в хате поодиночке тайно собрались соседи — покурить. Лампу не зажигали, говорили вполголоса. Перед тем Лиза надела все свои четыре юбки, кацавейку и пошла на музыку. Матвей выслал Горку к калитке: «Постой там, сынок!»

Говорили, как быть с хлебом: весь хлеб считать своим или считать себя арендаторами и половину хлеба отдать хозяевам?