Сиваш

В это же время на побережье возле Коктебеля высадился с английских и французских кораблей десант молодого генерала Слащева. Солдаты сыты, в новеньком, зеленом, все в желтых ремнях. Сверкая оружием, четко выполняя команду, быстро сбегали по сходням, сносили пулеметы, скатывали орудия, сводили лошадей…

Генерал Слащев вышел в тыл красным войскам на Ак-Монайских позициях. На шоссе от Феодосии его сдерживали местные отряды коммунистов, комсомольцев, чоновцев. Но шаг за шагом Слащев оттеснял их, прорвался к Симферополю.

Красные войска, степные крестьянские отряды, учреждения и обозы с государственным имуществом отходили из Крыма на материк. Запыленные растянутые колонны и обозы двигались на Перекоп, на старый чумацкий шлях. Железная дорога уже перерезана, возле Екатеринослава Деникин вышел к Днепру.

Так было в конце июня 1919 года.

Жители Строгановки еще не знали об этом. Матвей только слышал, что в Крыму бой и где-то там на севере тоже воюют…

Война войной, а жить надо, дочке время замуж, жизнь не может остановиться.

4

Как всегда, Феся встала рано, но в это утро не пошла в степь искать коня — отец поднял Горку. Лиза с коромыслом и ведрами пошла к журавлю. А ее, Фесю, отец оставил в хате.

— Присядь, дочка, послушай… Твоя жизнь скоро изменится. Замуж выдадим. За Никифора, дочка…

Феся села на скамью и, слушая отца, лихорадочно соображала. Значит, уже сладились — за Никифора! Соловею Гринчару заявлено родительское согласие. Дядько Соловей уже послал Никифора с бочкой в Крым привезти вина. Со свадьбой не хотят тянуть, требуют, чтобы до косовицы перебралась в хату, что виднеется на другом склоне балки, почти на самой высоте между низкими стожками, словно под самым небом, далеко от людей… Стало быть, отцу так надо.

В лицо Фесе бросился огонь. Выскочила из хаты, заметалась по двору, не зная, что делать. За Никифора все равно что вот за это дышло от брички. Жизнь кувырком… Зарыться в землю, света, радости никогда не знать…

Отец выглянул в дверь, строго сдвинул брови.

— Марш в хату! Это что такое?

Вернулась. Он уже сидел на лавке, смотрел в земляной пол, просыпая табак, крутил цигарку… Бросилась ему в колени.

— Таточку, любый, не надо! Лучше я дома буду работать, помогать вам! Все, что хотите, буду делать… Не трогайте мою жизнь! Зачем вам Никифора? Просто боюсь, таточку!

В ответ отец тихонько засмеялся. Цигарку сунул в губы под усы. Твердой рукой погладил по голове.

— Не бойся, дочка. Все сперва боятся, печалуются, и напрасно… И мама твоя также, когда за меня выходила. А потом жили дружно, вы родились. «Без тебя пропала бы я, Матвей» — вот ее слова.

Сказал, призадумался. Цигаркой ожгло пальцы, вздрогнул. Усадил Фесю рядом с собой, смотрел и ласково и строго.

— Мне годов больше, чем тебе, вдвое, побольше твоего видал и знаю, как лучше. Стало быть, доченька, слушайся, старайся понять, почему отец так велит. Отцовская власть затем, чтобы детям было лучше, будешь жить не зная нужды. Это для меня большая радость…

Феся вновь вскочила.

— Я это знаю, таточку. Из вашей воли не хочу выходить, всегда буду вам послушна. Только сейчас, прошу вас, подождите! Хоть немного дней подождите…