Ярость благородная. «Наши мертвые нас не оставят в беде»

22
18
20
22
24
26
28
30

Комбат закурил и снова повернулся к Сержу.

– Родители-то есть у тебя?

– Да. Мама и бабушка.

– Бабушка… Что же мне делать с тобой, Сергей Родин?

Серж опустил глаза.

– А нельзя мне… с вами…

– С нами-то? Это запросто. Нам хорошие бойцы во как нужны. А ты явно хлопец геройский. Жаль только, военный билет где-то посеял. И мундир. И оружие, которое тебе Родина доверила, чтобы ты ее защищал.

Серж промолчал, глядя в кирпичное крошево под ногами. Комбат затянулся и сказал:

– Молчишь? С нами… А ты о приказе номер двести двадцать семь слышал, боец Родин?

– Это который «ни шагу назад»?

– Слышал, значит, – заключил комбат. – А если подзабыл – могу напомнить: «Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину… Паникеры и трусы должны истребляться на месте». Так вот, боец.

Последние иллюзии покинули голову Сержа еще при бомбежке. Теперь он безо всяких сомнений допускал, что находится в сорок втором, где ему могут совершенно запросто пустить пулю в затылок по обвинению в трусости.

– Ну хоть в штрафную… – попросил он тихо.

– Нет у нас в батальоне штрафников, – отрезал комбат. – И трусов нет. А тащить каждого в полковой штаб нет возможности. Еще хороших бойцов из-за тебя положим. Вот и выходит, что возиться с тобой некому.

– Ладно, не горячись, – вдруг сказал замполит, кивнув на каску с попкорном, – может, и впрямь контузило его. Не станет же человек в здравом уме эдакую дрянь в себя пихать.

Комбат затянулся в последний раз и затушил окурок о подошву сапога.

– Только под твою ответственность, – предложил он.

– Мякишев! – снова позвал замполит.

– Родина зовет! – продолжала будить бабка. – Слышь? Просыпайся! Родина…

Давным-давно пора было оторвать голову от подушки, чтобы не опоздать на лекцию. Только почему так холодно? Опять одеяло сползло… Серж с трудом приподнял голову. Затекшую щеку саднило – поперек ее пересек рубец от котелка.