Когда это случилось, Нэду было десять. Из пугливого малыша он вырос в озорного мальчика, который интересовался всем. Позабыв о детских страхах, он врывался в этот мир беспокойно, грозясь перевернуть его с ног на голову. То он мчался по улицам, приводя в неистовство бабушек злобно пыхтящих ему вслед, то рассекал по школе в компании друзей — забияк, неизменно вызывая в их глазах восхищение собственной храбростью и изобретательностью. Как от него уставала мама не передать. Жалобы от бабушек и учителей, все чаще приводили ее к мысли, что она упускает в воспитании сына такую важную вещь, как дисциплина.
Якутск 2153 года, несильно отличался от Якутска в начале нового тысячелетия. Конечно, он совершил большой скачок, после обнаружения на территории Якутии новых видов полезных ископаемых. Улицы его теперь, сплошь каменные, рассекали новейшие автомобили, по вечерам он горел огнями не хуже городов центральных, да и заметно потеплевший климат сказался во благо, сократив зиму и все чаще даря якутянам, редкое в былое время тепло. Город разросся, включив в свою территорию несколько наслегов, ставших теперь деловыми центрами Дальнего Востока. Но по большей части Якутск остался все тем же городком с островным менталитетом, закрытым для новых явлений, и делением на привычное, и все что за ним.
Так случилось, что Нэд родился в самом центре этого культурного и технологического коллапса. Отец и мать его, были одними из тех, кто двигал Якутию вперед, в лоно всепоглощающей глобализации. Их обвиняли в убийстве традиций и поклонении новым центрам мира, ненавидели и одновременно любили за возможность нового этапа, и перешептывались в газетах, строчивших все новые и новые слухи о последующих шагах интеллектуального центра Якутска, и куда это может привести Якутию в целом.
Впрочем, Нэду было десять лет и его мало интересовали занятия родителей, и уж тем более он не читал изданий, разжигавших распри между последователями основного курса и теми, кто всеми силами держался за привычность. Он был ребенком, его интересовали новые игрушки и он был рад дружить со всеми, кто проявлял хоть мало-мальски, интерес к его личности.
Таким образом, у Нэда было множество друзей, с которыми он искал приключений в свободное от занятий время.
— Эй, Нэд! — обращались к нему приятели, и в их игривых прищурах он видел новую потрясающую задумку — айда на старую птицефабрику?
Его глаза загорались в ответ. Старая птицефабрика считалась в Якутске злачным местом. Снести ее не могли по неизвестным никому причинам, и этим причинам Нэд с друзьями был благодарен. Заброшенных зданий в Якутске было мало, старая птицефабрика давала единственную возможность детворе, испытать зуд под ложечкой, исследуя заброшенные коридоры, в которых, как им казалось, таилась опасность.
Ускользнуть из дома не составляло труда, так как после школы за ним присматривала все та же няня, пугавшая его стиральной машинкой. За десять лет они узнали друг друга с лихвой, и Нэд прекрасно знал, что если успеет вернуться к семи, то о его походе никто не узнает, ведь его няне хотелось и отдохнуть от него, и получать зарплату. Такой договор, на грани света и тьмы его устраивал, хотя он иногда ужасался того, что еле успевает к назначенному времени.
В заброшенном здании было страшно. Так страшно, что даже самый рослый из друзей Нэда, Димка вздрагивал от каждого шороха. Но никто не смел над ним смеяться, потому что Димка мог вмазать, да так, что даже «Аспергель» — лучшее средство от синяков и ссадин, не помогало в течении многих и многих недель. Пробираясь по хрустящим под ногами осколкам и цементу, они с пересохшим дыханием оглядывались вокруг, в надежде увидеть призрака.
Призраков, если верить слухам, на Птицефабрике было множество: и старый охранник, скончавшийся прямо на рабочем месте, да так и не успевший понять этого, и проворовавшаяся директриса, беспокойный дух которой не мог оставить в покое кабинет бухгалтерии, и маленькие, безобидные призраки несушек, кудахтанье которых отчетливо слышали пара ребят постарше.
По мнению Нэда, самым жутким из этого множества, являлось привидение работницы насмерть заклеванной обозленными курами в бройлерной. История эта пугала его своей невероятностью, и документальной достоверностью, в которой он убедился лично.
Как-то раз, он потратил целый день в архиве, пытаясь найти в подшивках подробности о смерти несчастной женщины. Архив был старого типа, и он чуть не исчерпал весь запас подходящих слов, ища нужный заголовок. И вот наконец, всплыла заметка тридцатилетней давности: «Ужасающий случай на Птицефабрике!» — к заметке прилагалась фотография. Молодая женщина смотрела на него, а в глазах у нее было удивление. Нэд тогда над этим хихикнул, а потом долго жалел, дрожа при мысли, что призрак мог услышать этот его смешок.
И вот он на птицефабрике, втайне жаждущий найти место скандального происшествия, но сколько бы он не высматривал, время нещадно уничтожило ориентиры. Краска со стен сошла, верхние этажи были недоступны, а дверей и вовсе не было, в их проемах теперь гулял ветер, несущий за собой смрад и призрачные шорохи.
В тот самый день, все начиналось как и двести раз до этого. Они вошли через окно на первом этаже, прошли по узкому коридору к лестнице, осторожно поднялись по ней на второй этаж, и чуть не упали в обморок от шума взлетевшей птицы.
Придя на место, Димка деловито сплюнул, желая показать бесстрашие, и громко сказал:
— На месте?
…Месте?… Месте?… ответило эхо, и только когда оно вконец утихло, друзья решились перевести дыхание.
— А мы ниче да? — улыбнулся Саша продолжая оглядываться. — Как взаправдышные сталкеры!
Нэд посмотрел на него.
— … то есть не, не как взаправдышные… то есть… — затараторил Саша.
ebooksa