Фэнтези 2005

«…Сочетание индоевропейского ne и а в староанглийском дало наречие na, «никогда». Вместе с существительным wight, «существо», оно породило слово nawiht со значением «ничего», которое перешло в noht и развилось в форму постглагольного отрицания, not».

Профессор усмехнулся: в книге он воскресил давно умершее wight, использовав его для именования нежити, живущей в курганах, barrow-wight. Красивое, весомое слово, достойное Оксфордского словаря.

Профессор вновь занес перо над бумагой — и тут незапертая дверь распахнулась настежь. В комнату ворвался вихрь, пронесся над письменным столом, разворошил рукописи. Жалобно звякнула бронзовая линейка.

На пороге стояла босая, насквозь промокшая девушка в узеньких шортиках и закатанной на животе майке с надписью: «Who killed Bamby?» У ее ног лежала огромная бесформенная сумка.

— Я промокла, — заявила девушка совершенно будничным голосом. Вошла. Осмотрелась. Подобрала сумку, бросила у порога.

— Дверь только закройте, — проворчал профессор.

Девушка с шумом захлопнула за собой дверь.

— У вас тут миленько, но тесно, — сообщила она, пытаясь отклеить от щеки мокрую прядь цвета воронова крыла. — Можно, я сниму майку? Ненавижу мокрое.

Толкиен подумал, потом кивнул.

— Там у меня сиськи, — предупредила девушка, закрывая за собой дверь. — Можете отвернуться. Или посмотреть хочется?

— Я еще помню, что это такое, но давно не числю в списке интересов, — усмехнулся Толкиен, разглядывая девушку. Без интереса, но внимательно — как невычитанную корректуру.

— Врете, — заявила гостья. — Все вы, старые хрычи, одинаковые. Только бы на молодые дойки попялиться. Ну и ладно. Нате вам.

Она стянула майку через голову. У нее была маленькая грудь с остренькими, съежившимся от холода коричневыми сосочками, торчащими чуть в разные стороны, как рожки.

Потом, испытующе взглянув на профессора, девушка расстегнула шортики.

— Это… тоже… мокрое, — сочла нужным объясниться она, прыгая на одной ноге и с трудом выдирая другую из сбившегося комка мокрой ткани, — не… ненави… жу… ой! — она взмахнула руками, пытаясь обрести утраченное равновесие, и звонко шлепнула ладонью о покосившийся книжный шкаф. Сверху зашуршало, и с верхней полки слетели два пожелтевших листочка какой-то старой рукописи. Девушка выхватила из воздуха один листок, просмотрела. В недоумении свела брови.

— Бросьте, — не меняя тона, сказал профессор. — Это не то, что вас может заинтересовать.

— Откуда вы знаете? А, ну да, к вам же постоянно лезут. Поклонники, да? А чего вы сидите, когда дама стоит? У вас в Англии так не принято, — она переступила ногами, выбираясь из своей одежды. Потом вытерла об нее ноги. — Тут вроде чисто, — извиняющимся тоном сказала она, — а я с ногами грязными. Ну так можно сесть?

— Вы умеете делать кофе? — спросил Толкиен и, не дожидаясь ответа, встал и начал возиться со спиртовкой.

— Ненавижу кофе. То есть кофе люблю, готовить ненавижу. У меня всегда пенка убегает. Зато я умею жарить цыплят. Я родилась в штате Кентукки. Это такая дыра… А вы ведь, наверное, сноб и шовинист. Не любите американцев. У нас нет культуры? Нет интересных людей, да?

— Ну что вы… Я уверен, что в Америке есть великое множество умных, интересных и в высшей степени культурных людей… Просто они слишком хорошо воспитаны, чтобы быть заметными широкой публике, — спокойно ответил профессор, осторожно насыпая в турку кофейный порошок из жестянки.