— Ганна Петривна… Вы-то откуда знаете, что затворницу Анной звали?
— Беда, Владислав Викторович, — угрюмо сказал директор.
Ганна Петривна вот уже три дня не выходила на работу. Болела.
— Мать у меня вот только что была… Ее мать, Ганны. Говорит, неладно дело… Сидит, говорит, Ганнуся в оранжерее и не выходит… И не говорит ни с кем. Не ест, не пьет… В кровать не ложится… Спрашивала, что делать?
Владислав Викторович ждал несчастья. Хоть себе не признавался, но в душе — ждал. От того самого последнего чаепития.
— Что делать, Владислав Викторович? — директор смотрел на него требовательно и как будто даже обвиняюще. Чуял директор, видевший паленого волка, что случилось между молодыми коллегами что-то неладное — тогда еще. В сентябре.
— Последний урок, — физик посмотрел на часы. — А там… Не звали меня, правда, но готов идти непрошеным.
В доме биологички пахло валерьяновыми каплями. Непривычный в этих стенах, панский запах. Мать Ганны встретила Владислава Викторовича настороженно: подозревала, вслед за директором, что лихая перемена с дочерью случилась не без участия молодого коллеги.
— Ганнуся! — крикнула с фальшивой веселостью. — Гости к тебе!
Физик содрогнулся, переступив порог оранжереи. Тут тоже стоял густой запах — сладкий, томный, от этого цветочного запаха мутилось в голове. Владислав Викторович споткнулся о собравшийся в складки половик у двери…
Ганна Петривна сидела перед расцветшей орхидеей. Светло-фиолетовый цветок тянулся к ее лицу раздвоенным язычком. Ганна Петривна смотрела на коллегу с удивлением и страхом. Лицо ее казалось бледным, как лепестки орхидеи, страдальческим и незнакомым.
— Ганна Петривна, — пробормотал Владислав Викторович. — Ганна… Прошу прошения, что без приглашения… Но все так о вас тревожатся… Анна… Петровна…
И, не понимая до конца, что делает, он опустился на одно колено, взял белую тонкую ладонь в свои, загорелые и крепкие, приложился губами к синей жилке на тыльной стороне ладони.
Девушка не пыталась остановить его. Не вырвала руку, не выказала ни малейшей неловкости. Наоборот: странный поступок физика вдруг пробудил в ней доверие. Во всяком случае, теперь она смотрела на него без страха — на смену ему пришла слабая надежда.
Запекшиеся губы шевельнулись:
— Кто… вы?
— Какой отпуск? — бушевал директор. — Начало учебного года — и отпуск?! Не ждал от Ганны такого… Кто мне сейчас биологичку найдет? Кто программу выполнять будет? А?
— Не может она работать, — в пятый раз говорил Владислав Викторович, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — И на сессию не поедет — академотпуск возьмет…
Директор неожиданно угомонился. Сел за стол, переложил туда-сюда пару отпечатанных на машинке бумаг.
— Ты мне смотри, — сказал, поглядывая на завуча исподлобья. — Не дай бог окажется, что ты в этом деле… в больницу она ездила? В район?