«Нет, я был бы счастлив той несвободой, которая меня окружала в моей школе».
Мне надоело продолжать разговор. Я посмотрел на низкое ясное небо, испещренное звездами, на широкое ущелье, вольно лежавшее далеко внизу, на строгие темные вершины гор. Этому старику просто не повезло в жизни. Он брюзжит из-за своих неудач. А я свободен, что бы он ни говорил, свободен и счастлив.
Но здесь, в лагере десантников, тоже – я. Тот же самый, что когда-то, не так уж и давно, спорил с рабом в горах. Тогда, в прошлом, я был акулой – от моего настроения зависели жизни двух рабов. А сейчас я сам – раб, маленькая рыбка, скрывающаяся от преследователей. И океан, по которому я мечусь, очень уж тесен…
«Доктор, – сказал я. – Откуда ты знал, что я решил уйти из лагеря?».
Он поднял на меня выцветшие глаза.
«Мы с Полковником знали, что к тебе возвращается память. Мы рассчитывали, что тебя потянет к матери, что ты не выдержишь. Так и получилось».
«Почему я забыл прошлое?»
«Это высшая тайна Лохариата».
Доктор замолчал, понурив голову.
«Говори! Говори, гад!», – прошипел я, подбежав к нему.
«Да все просто, – промямлил Доктор. – Есть химическое вещество, оно блокирует память о прошлом. Раз в месяц его сюда доставляет катер. Оно хранится в ампулах у меня в сейфе, и о нем знаю только я. Вы принимали его вместе с пищей. Небольшая доза ежедневно – и человек становится как чистый лист. Он не задумывается о том, откуда пришел, о чем мечтал. Он доволен тем, что есть. Очень удобно для подготовки мучеников. Вас же настраивают на то, что вы умрете первыми в священной борьбе. Вам становится не о чем жалеть, вот вы и несетесь умирать первыми. Никаких проблем».
«Полковник тоже не знает об ампулах, – помолчав, произнес Доктор. – Я ему рассказал, что ты вспомнишь о своей матери, и все. Я просто перестал подливать тебе в суп вещество из ампул – и процесс пошел».
Чушь какая-то.
«А Полковнику-то зачем вся эта каша?», – спросил я.
Неожиданно Доктор расхохотался.
«Полковнику зачем? – повторил он, задыхаясь от смеха. – Полковник планировал тебя быстренько изловить и устроить казнь. Наши ребятишки должны были тебя показательно расстрелять. Новый пункт программы подготовки мучеников – круговая порука кровью, вот и все».
Твари! Бездушные, жестокие твари! Я принялся беспорядочно пинать Доктора, бить его сырыми тяжелыми «вездеходами». Он, скрючившись на полу, то ли стонал, то ли смеялся.
Запыхавшись, я приказал себе остановиться. Смутная мысль пришла мне в голову, и теперь ее очертания начали вдруг проясняться. Доктор – мое спасение, вот оно что. Это хороший заложник. Хранитель высшей тайны. Ради него они пожертвуют многим. Нас хорошо учили, как побеждать врага, используя заложников.
Я сплюнул на пол и пошел на второй этаж, к окошку, под которым мок Буйвол.
Хорошо бы научиться совсем ничего не чувствовать. Когда трудно, задача не по силам, у меня такое случается – впадаю в спячку. Режь меня, бей, зови – бесполезно. На последних учениях я был один в подводной капсуле, и в самый ответственный момент разом вышли из строя все приборы управления. Еще с полминуты я что-то пытался предпринять, но потом как будто сам выключился, вслед за приборами. Я понимал, что, не будь это тренировкой, шел бы уже ко дну, но, видит Лох, мне все стало безразлично. Я спал наяву и тогда, когда меня вытаскивали из капсулы, и тогда, когда Капитан-2 распекал все наше отделение за срыв учений.